«Придурок!» – подумал Борис Рублев.

Сержант набрал воздуха, с каким-то болезненным свистом и придыханием выпустил его через ноздри, затем, как разъяренный бык бросился на своего низкорослого изящного соперника.

– Вот уж бог умом наградил.

Японец повернулся на одной ноге – легко, как флюгер на палочке – и гигантский сержант пролетел над ним. Его почти стокилограммовое тело пронеслось над японцем, как мешок с картошкой, сброшенный с борта грузовика.

А японец развернулся и посмотрел на широкую спину сержанта. Сейчас он мог бы ударить сзади, и исход поединка решился бы мгновенно.

Сержант же, пролетев несколько шагов, резко, как вкопанный, остановился, развернулся и, хрипя, с побелевшим лицом, на котором ходили желваки, с сопением принялся надвигаться на японца, глядя ему прямо в глаза. И сам он уже не замечал того, как из его рта вылетают не только матерные слова.

– Ты, сука узкоглазая.., козел.., желтомордый!

Сейчас я тебя сделаю.., ты у меня запомнишь!

И Комбат понял: исход поединка решен окончательно. Чиновник из Совета безопасности недовольно вертел головой, но понимал, поединок есть поединок и даже штангисты и боксеры на чемпионатах мира выражаются нецензурно. В общем, это в порядке вещей и удивляться тут особо нечему, хотя, по большому счету, все это неприятно. Чиновник до сих пор был уверен, что этот огромный сержант легко победил бы японца, если бы хотел.

Комбат же был уверен в противоположном.

И не ошибся в своих догадках. Даже не дав начать сержанту атаку, японец изящно повернулся вокруг оси, его правая нога взлетела в воздух и остановила движение сержанта. Удар ногой оказался не сильным, но очень точным: пятка вошла в солнечное сплетение.

Сержант замер, закачался, широко открытым ртом принялся жадно хватать воздух. Японец свел руки в замок и легко опустил их спецназовцу на затылок, как бы помогая сержанту согнуться, затем вновь развернулся и уже левой ногой ударил его по печени.

– Так дураку и надо, открылся и попер…

Этот удар заставил сержанта выгнуться в другую сторону. И после этого японец сбил противника с ног быстрой изящной подсечкой.

Сержант лежал на земле, жадно хватая воздух и скребя огромными ручищами зеленую траву, выдергивая ее из земли с корнями.

Японец поклонился. Он сделал это так же артистично, как и вначале. Он даже не вспотел, его дыхание оставалось таким же ровным, словно он выпил лишь несколько глотков теплой воды, а не уложил на землю стокилограммового сержанта спецназа ГРУ.

– Молодец, – сказал Комбат, – уберите его.

Правда, аплодировать он не стал, в отличие от чиновника из Совета безопасности. Спецназовцы смотрели на своего поверженного товарища с нескрываемым изумлением.

– Все это показуха, – пробурчал Комбат, – драться вы не умеете.

«А вот японец молодец. Интересно, в каком он звании?» – и Комбат обратился к японцу.

Тот назвал свое звание:

– Вроде вашего майора…

Комбат удовлетворенно кивнул.

– Кто еще хочет показать свою сноровку? – обратился Комбат к взводу спецназовцев.

Никто не решался. И Рублев понял, что сейчас спецназ ГРУ будет посрамлен из-за этого показательного взвода, который испорчен выступлениями перед высокими чиновниками и заграничными делегациями, и надо срочно спасать честь российских вооруженных сил и свою, как командира-инструктора.

– А можно я? – глядя в глаза японцу, осведомился Комбат.

Японец явно именно этого и ожидал. Тонкая змеиная улыбка появилась на его лице, глаза моргнули. И, сложив руки у груди, он поклонился Комбату, сказав свою излюбленную русскую фразу:

– Конечно можно, если получится.

– Посмотрим.

Комбат не был уверен, получится ли у него.

Ведь он не видел, как японец дерется в полную силу, и тонкостям восточных единоборств Рублев обучен не был. Но он знал, что за всю его жизнь какие крутые соперники ни попадались, никто еще над ним не одерживал верх, тем более, в честной борьбе один на один.

Рублев посмотрел на свои новые ботинки, которые немного жали, зато были твердыми, как куски дерева, на свой камуфляж, еще не измятый, пахнущий складом.

Комбат снял камуфляжную шапку, бросил ее на стол, расстегнул ремень, швырнул его на шапку.

И подумал:

"Ну, Борис Иванович, мать твою.., придется тебе показать всю свою прыть, хотя этими делами ты давненько не занимался. Это тебе не утренняя пробежка и не отжимание от пола. Соперник, по всему видно, Серьезный, тренируется каждый день. Ладно, давай, – сказал он себе, и ему захотелось незаметно перекреститься.

Но делать этого не стал, только подумал:

– С божьей помощью я его заломлю. Хоть ты и японец, но и я не лыком шит".

Рублев вышел на площадку и кивнул японцу.

Тот поклонился. Скорее всего, японец понял, что на этот раз перед ним соперник посерьезнее и спуска не даст. Поэтому он решил вначале посмотреть на что способен этот крепкий и ловкий мужик, один из инструкторов, а уж потом подобрать к нему ключик.

Комбат решил почти то же самое:

«Пусть японец нападает, а я поймаю его на какой-нибудь ошибке и воспользуюсь ею. А самое главное, вывести его из душевного равновесия, сломать психику, подействовать ему на нервы».

И Комбат стоял, лукаво улыбаясь, глядя на ноги японца, вернее, на ярко-зеленую траву, примятую рифлеными подошвами.

Стояние продолжалось почти две минуты, словно бы соперники набирали воздух и готовились к решительным действиям. Они напоминали двух бульдогов, которые изучают друг друга, прикидывая, стоит ли начинать схватку, или лучше разойтись подобру-поздорову, оставшись не покусанными и не побитыми.

Расстояние между соперниками составляло три с половиной шага.

«Прямого удара не нанесешь».

Комбат первым сделал шаг вперед. То же сделал и японец. Еще почти минуту они стояли друг против друга. Японец сопел, сопел почти бесшумно. Но тонкий слух Рублева улавливал этот звук.

«Сейчас начнет», – решил Комбат, услышав, как японец набирает полные легкие воздуха и задерживает дыхание.

И действительно, так и произошло. Движение вправо, влево, затем легкий наклон и тело японца взлетело в воздух, а правая нога, как стальная пружина, вылетела вперед. Японец бил по-настоящему. Но реакция Комбата не подвела. Единственное, что он не успел, так это схватить ногу в воздухе и заломить. Он успел ее только отбить, изменив траекторию удара. Японец легко приземлился. Скорее всего, эта атака была отработана до мелочей, потому что едва нога коснулась земли, как японец вновь спружинил и уже левой ногой нанес удар по ногам Комбата, намереваясь сбить его, уложить на газон, так и не дав опомниться.