Довольно тепло одетая, Лена включила старый телевизор, запустила демонстрацию новой записи и села на тренажер. Сначала она выбрала скорость для ровной местности. Дорога сперва действительно шла очень ровно, и ехать было легко и приятно, и ветер дул не в харю, а в спину. Лена легко миновала центр с его Домом культуры, площадью, пятиэтажкой, где первый этаж занимает магазин «Ермак» – когда-то это был единственный в нашей деревне гастроном, а теперь под старой вывеской чего только ни гнездится: и строительный, и оплата телефонов, и продуктовый, и лавка с хорошей выпивкой и дорогим шоколадом; затем идут киоск «Канцтовары» и небольшой галантерейный магазин – вот и весь центр. С этого места дорога бежит чуть-чуть под уклон, и Лена переключила скорость, сдерживая педали тренажера перед поворотом (справа на углу – магазин «Лагуна»). Дальше надо было ехать вперед, к Пятому Балу, мимо Суханки, торцом выходящей к трассе, мимо кладбища, мимо, мимо. Задачей было – не останавливаться. Ни здесь, ни – на обратном пути – на подъеме близ болот.

Тренировалась Лена по вечерам, и в тот раз, непоздним вечером 12 ноября, у нее опять не получилось не остановиться. Лена, как честный человек, добросовестно регулировала скорости с учетом встречного ветра и подъема в гору. Глядя в экран, она корячилась изо всех сил, сопела, как паровоз, вставала на педали всем весом, лишь бы не потерять ход – и все равно его теряла. Когда на очередной оборот педалей у нее не хватило сил, Лена слезла с тренажера, как слезла бы с велосипеда. Слезла – и ощутила под подошвой кроссовки снег.

Лена посмотрела себе под ноги, затем огляделась. Она стояла посреди фрагментарно заснеженной дороги. Слева шел длинный бетонный забор предприятия по изготовлению рыболовных сетей, а справа лежали болота, покрытые колтунами и патлами осоки. Держась за руль тренажера, Лена трогала кроссовком асфальт и мечтала проснуться. Синие сумерки прямо на глазах делались темно-фиолетовыми.

– Мама, – сказала Лена.

За то, чтобы все это оказалось сном, Лена в тот момент отдала бы все свои долгие зимние вечера, в деревенской тишине и покое которых отрастает задница; однако, как пишут в книжках, «это был не сон».

Сперва ее потрясла ужасающая глупость ситуации. Лена совершенно не понимала, что делать с тренажером. Тяжелая железная штуковина стояла посреди проезжей части, по которой в любой момент могла промчаться машина. Почему она его не бросила и не рванула домой – наискосок, по Суханке, это десять минут неловкого бега, – а осталась стоять рядом, ногами на заледенелом асфальте? Лена говорила позже, что совершенно не понимает, откуда в ее голове возникла мысль, что боевого коня нельзя бросать в беде, что надо либо пристрелить его, либо до конца оставаться рядом. Так или иначе, потоптавшись рядом с велотренажером, Лена в полной растерянности взобралась на его сиденье и сжала руль. Никто, по счастью, не ехал ни навстречу, ни сзади. И тогда ей стало очень, очень одиноко. Лена поняла, что не сможет позвонить ни домой, ни нам, ни Марине – потому что телефон ее остался на веранде, а она – тут, между забором и болотами, на велотренажере, в сумерках ноябрьского вечера – и объяснить произошедшее она не сможет никому на всем белом свете, а свет прямо на глазах делался синим, и болото, сверкнув закатным золотом, подернулось красным, а затем стало быстро исчезать в фиолетовой мгле. Именно в момент, совпавший с точкой наивысшего Лениного отчаянья, со стороны сгинувшего во тьме болота на дорогу вышел котенок и, громко мяукая, направился к Лене. Увидев котенка, Лена заорала, изо всех сил наддала на педали и въехала на апогей пригорка.

Оттуда, с верхотуры, уже было запросто. Жжжжжжжжжжжжыыыыыыыыых!

Уффффффффф…

Ноги дрожали. Руки тряслись. Обожженные морозным воздухом легкие не справлялись с задачей. Экран показывал синий прямоугольник – даже если бы Лена догадалась снабдить свой фильм титрами, они бы давно прошли. Все кончилось, и только Лена не могла перестать крутить педали.

– Что это было? Нет, ну правда: что это было?!

Лена задавала этот вопрос, не слушая наших ответов. Ответов, впрочем, было немного – все они беспомощно болтались в диапазоне от «тебе, может быть, показалось» до «тебе наверняка показалось», хотя сами мы не верили в то, что говорим; нам просто хотелось успокоить Лену. Не успевшая похудеть Лена так плотно укомплектовала себя в кресле, что даже свободное местечко оставалось на сиденье, можно было присесть рядом. Лена, отличавшаяся от всех нас удивительной прямолинейностью в восприятии мира, не могла сочинить себе ни болотного котенка, ни перемещения себя с веранды на дорогу, ни того ужаса, который мы продолжали видеть в ее глазах; иначе говоря – то, с чем мы имели дело, явно было реальностью, просто эта реальность попала не по адресу. Такое приключение должно было произойти с кем-то из нас, но досталось Лене.

– Дай-ка я, – сказала Марина. – Дай я попробую туда съездить.

Мы гурьбой спустились на веранду. Лена включила экран и поставила запись трассы. Хорошо натренированная Марина оседлала велотренажер. Мы стояли сзади и смотрели на дорогу.

Сперва асфальт бежал ровно и очень резво, и солнечный осенний полдень играл на лобовых стеклах редких встречных машин. Оставив позади себя «Ермак» и галантерейную лавку, дорога пошла под уклон, затем обогнула Лехин магазин и рванула к Пятому Балу. Слева и справа шли домики, огражденные разнокалиберными заборами: от штакетников с шатающимися и даже отсутствующими зубами до солидных краснокирпичных конструкций, сообщающих, что их владельцы не вам чета. Человеческое жилье, расположенное по правой стороне дороги, заканчивается метров за двести до кладбища, а те дома, что идут слева, отступают вглубь, пропуская вперед себя собственные огороды и казенную гвардию дубов и берез. Но одиночество путника не долговременно на этом участке трассы: вскоре в левый ее бок ввинчивается улица Суханка, чьи крайние дома отражают окнами кресты и пирамидки ближайших соседей, обитающих у противоположной обочины. Затем дорога плавно, почти незаметно снижает градус на протяжении как минимум километра – и резко ныряет в низину: так, что перед вашими глазами вдруг раскрывается море; отсюда до него метров пятьсот, не больше.

Разворачивается Марина на берегу, позади гамизовских владений, разворачивается и едет назад тем же путем, по которому и приехала к морю. Теперь болото будет слева, а изготовители сетей – справа. Доехав до взгорка, Марина ни на секунду не останавливается и едет дальше, и осенний полдень, подгонявший ее в спину, теперь сверкает ей прямо в лицо.

Ничего не произошло. Марина слезла с велотренажера, не доехав до Лехиного магазина метров двести. Смысла не было ехать дальше: на экране продолжался документальный фильм про Южнорусское Овчарово, и каждый поворот, каждая кочка были знакомы нам так же хорошо, как если б мы ездили этой дорогой с детства.

– Был котенок, – говорит Лена.

– Так у тебя еще и вечер был, а тут вон аж слепит все, – говорим мы. – Кстати, а что страшного в котенке?

Мы верим и в котенка, и во внезапный вечер тоже верим, но не можем объяснить Лене произошедшее. Лена непременно хочет подробностей. Нам неоткуда их взять.