–Только она с чистой части этой кормушки. Возле номенклатуры и спортсменов. А он – с грязной. Там была та же номенклатура. Но вместо спортсменов всякая бандитско-уголовная публика,– продолжил мысль босса Валера.

–А можно хоть сейчас без их прошлого? Красиво же…

Никогда бы не подумала, что стану защищать Генриховну, однако сейчас хотелось лишь смотреть и восторгаться.

–Краси-и-во!– будто ждали своего часа, подпели мне дети.

И взрослые исполнительно закрыли рты.

* * *

Во время второго танца за нашим столиком стояла тишина. Дети смотрели исключительно на бабушку и ее седовласого кавалера. Арбенин обжигал взглядом мою левую щеку. Войтенков, кажется, вспомнил, что он фотограф, накрутил на фотоаппарат какой-то короткий объектив и ушел «в поля»– под сцену.

Третьего танца не было. После второго гости ресторана аплодировали так долго, что Генриховна успела не только сделать пару глотков из фужера, но и незаметно исчезнуть из зала.

Пользуясь тем, что дети резко принялись за еду, я тоже исчезла. Лицо просто необходимо было обдать холодной водой. А заодно отдышаться.

–Я смотрю, он все же устроил тебе шопинг!– послышалось со стороны умывальников, стоило пересечь порог дамской комнаты.– Сама напросилась или наш миллиардер додумался?

–Мой чемодан случайно не с вашей помощью пропал?

Еще минуту назад я восхищалась этой женщиной, а сейчас вспомнила, с кем имею дело.

–Каюсь. Не я. Правда догадка, кто мог помочь ему затеряться, имеется.

–Поделитесь?

–Еще чего!– Бабуля фыркнула и, отвернувшись к зеркалу, принялась внимательно изучать свое отражение.

–Валера сказал, что вы уже съехались с… сами знаете с кем.

Я подошла к ней поближе и открыла кран.

Вряд ли шум воды мог полностью заглушить наш разговор, но многолетнего чекистского опыта у меня за спиной не было.

–Вы съехались раньше, но, как я понимаю, без результата.– Генриховна поправила помаду.– А у меня не так много времени, чтобы терять его напрасно.

–Мы не теряем. У нас все замечательно. Просто никуда не спешим.– Не знаю, почему я оправдывалась. Тем более перед этой женщиной.

–Знаешь, девочка, от холодного душа у мужчин бывает не только воспаление легких, но и косоглазие. В левую сторону.

–Вы сейчас намекаете, что Костя может…

–Я? Намекаю?– Генриховна резко закрыла свою сумочку и выстрелила в меня презрительным взглядом.– Милая, это мама тебе может намекать. Мне это твое хрупкое душевное равновесие до лампочки. Я всегда говорю прямо.

–Тогда я вам тоже говорю прямо. У нас с госпо…– Я осеклась на полуслове.– У нас с Костей все хорошо.

Ухмыльнувшись, Аделаида Генриховна царственной походкой проследовала к двери. Открыла ее. И, оглянувшись, уже миролюбиво произнесла:

–Гордость – штука хорошая, редкая. Однако иногда…– По лицу бабушки растеклась улыбка.– Иногда нужно позволить взять себя на абордаж.

Варя

После дамской комнаты в зал я возвращалась сама не своя. Подушечки пальцев покалывало. Губы саднило. А с сердцем опять случилась та самая неизвестная болезнь – оно ускорялось, потом замирало. И так по кругу. Будто проверяло, сколько еще мое тело сможет выдержать.

С мозгом творилось то же самое. После слов про абордаж перед глазами, как на карусели, замелькали все самые яркие картинки последних дней.

Первые наши с Костей прикосновения на чердаке и мой страх темноты, который толкнул в мужские объятия. Нелепая встреча голышом в ванной отеля и безумный поцелуй после морской прогулки. Сказочная свадьба на берегу и две ночи жадных ласк. В отеле, в больнице – словно мы с цепи сорвались и не могли иначе.

Десятки часов непривычных ощущений. Желание, от которого кружилась голова, а тело плавилось как воск в горячих руках. И всего несколько дней отношений.

Не так уж много.

Ничего общего с рассказами подруг о романтических прогулках по вечернему проспекту или походах в кино. Сразу в омут с головой. И не с милым безобидным парнем, а с тем, кого еще недавно боялась и считала монстром.

На последней мысли чуть не расхохоталась. «Монстр Костя», «чудовище с калькулятором вместо сердца»– по версии сестры. Стойкий отец самой любопытной на свете двойни. И мужчина, с которым мне хотелось чувствовать себя женщиной.

«Нужно завязывать с холодным душем!»– решение пришло само. Оно прозвучало скрипучим голосом Генриховны. И все мои панические симптомы как рукой сняло.

За короткую дорогу от дамской комнаты до столика я успела три раза спросить себя: «Готова ли?» Ответить: «Да». И вспомнить, куда положила красивый комплект нижнего белья от нашей Маты Хари.

Вряд ли Костя смог бы сдерживаться и дальше. В раздевалке он уже не контролировал себя. Мне нужно было лишь уложить детей и отпустить тормоза.

«Всего ничего!»– подбодрила я себя. Но, не доходя до столика, резко остановилась.

–Малышня быстро съела свой ужин и чуть не вырубилась прямо в тарелках,– тихо, почти не двигая губами, пояснил Войтенков.

–Меня не было минут десять…

Взгляд скользнул по столу. Мой салат стоял нетронутым. А три тарелки рядом были пусты. Арбенины, похоже, устроили чемпионат по скорости поедания ужина. Обычно даже на самую вкусную пиццу уходило полчаса, а тут… как подменил кто.

–Иногда они очень быстрые.– Валера пожал плечами.– Босс повел их домой. Просил предупредить вас.

–Спасибо,– произнесла я растерянно.

–Если что, босс все оплатил.– Валера снова будто мысли прочел.– Сказал, чтобы вы не спешили, он сам справится с бандитами.

–Щедро с его стороны.

Я не удивилась тому, что Костя рассчитался и за свою семью, и за меня. Сегодняшний шопинг уже доказал, что Арбенин, вероятно, не знал значение слова «экономия» итем более не знал о «жадности». Но вот предложение не спешить… это было странным.

В последние дни, стоило детям заснуть, он сразу же набрасывался на меня. Мы и отдышаться не успевали, как оказывались в кровати. Никто не мог терпеть, а уж добровольно согласиться провести вечер по отдельности…

–Я все же не буду задерживаться.

Хотя Генриховна со своим олигархом уже отчалили, певец еще выступал. Можно было остаться, насладиться красивым голосом, но намного сильнее хотелось в отель, к Косте.

–Да, конечно.– Валера отошел в сторону, пропуская меня к двери.– Только если вы не против…– Он быстро поменял свою тарелку на мою.– Я ваш салатик тогось… съем. Он с мясом, а мне бабка кроме травы вообще ничего не заказывает. Сказала всем, что я этот… веган. Или виган… И теперь издевается.