Маленький маркиз замер и рухнул вниз.

Саша бросилась к нему, не подумав, что теперь лопата может обрушиться на ее собственную голову. Тут сумка, болтавшаяся на ее плече, открылась, коробка, куда кондитер с такой любовью укладывал печенье, выпала наружу, разваливаясь на ходу. Блестящий зеркальный вкладыш вылетел из коробки прямо под ноги женщины.

Лучана снова шагнула вперед, замахнувшись лопатой, наступила на вкладыш, поскользнулась и упала навзничь рядом с маркизом.

Замелькали лучи фонариков, послышались громкие голоса. Со стороны разрушенного входа уже бежали несколько полицейских. Только сейчас, сквозь шум ветра, Саша услышала полицейские сирены.

В квартиру в Спелло Саша попала только утром. Все события этой ночи перемешались в голове, а сама голова просто раскалывалась. Девушка не сомневалась, что ко всему прочему еще и простудилась под холодным дождем.

Полностью промокшая, ночью она никак не могла согреться, хотя печка в полицейской машине была включена на полную мощность, и один из полицейских накинул на нее плед, обнаружившийся в багажнике. Девушку перестало трясти только в полицейском участке в Фолиньо, когда Мауро влил в нее целый стакан итальянского виноградного самогона – граппы. Изнутри поднялось тепло, Саша икнула и осоловевшим взглядом посмотрела на полицейских, расплывшихся перед глазами. Скорее всего, граппа была домашнего производства и крепостью явно больше сорока градусов.

Через пару минут сфокусировавшись и перестав дрожать, она уже спокойно и четко давала пояснения, которые записывали сразу несколько полицейских, отвечала на вопросы помощника прокурора и дежурного судьи.

Там же, в участке, только в другом кабинете, находилась и Лучана. Инспектор шепнул, что после осмотра врача женщина отказалась от успокоительного и от присутствия адвоката и с готовностью отвечала на все вопросы. Основные допросы начнутся только завтра, и без адвоката, конечно, не обойтись, но полицейские торопились получить все ответы, пока Лучана соглашалась рассказать все подробно.

О состоянии маленького маркиза новостей не было. Пока полицейские вызывали ambulanza, пока машина приехала, пока его довезли до больницы, в сознание он не приходил. Мауро рассказал Саше, что состояние Клаудио серьезное, два удара тяжелой лопатой по голове причинили ему нешуточные повреждения. Возможно, потребуется операция, и прогнозы пока делать рано. Вошедшая в раж домоправительница наносила удары с нечеловеческой силой.

Саша отвечала на вопросы, подписывала какие-то бумаги, а перед глазами все время стояла худенькая фигурка в клетчатом пиджаке, с галстуком-бабочкой на шее. Ей хотелось бежать в больницу, быть рядом, чем-то помочь. Но в больницу все равно не пустили бы, и полицейские настаивали, что девушке надо отдохнуть.

Она была уверена, что не сможет уснуть. Но как только полицейская машина довезла ее до дома, она вошла в комнату, сбросив с себя мокрую одежду, упала на кровать и провалилась в сон.

* * *

Проснувшись, она долго не могла понять, где находится. Стрелки часов показывали полдень, и комната была залита ярким солнцем. Вчерашнего ливня как не бывало.

Саша сглотнула: странно, но горло не болело, и не было даже намека на насморк. Удивительно, промокнув насквозь и проведя всю ночь в мокрой одежде, она не простудилась. Либо итальянская граппа творит чудеса, либо право утверждение, что в экстремальных ситуациях люди не болеют.

Тут она отчетливо вспомнила события прошлой ночи и схватилась за телефон – прежде всего она хотела узнать, что с Клаудио.

В дверь постучали.

Саша открыла – в дверях стоял Лука. Комиссар еще не успел войти в комнату, как она бросилась ему на шею и заревела.

Ревела долго, оплакивая все события этой ночи и маленького смешного маркиза. Она никак не могла успокоиться, а Лука молчал, обнимая ее за плечи, давая выплакаться.

Когда Саша успокоилась, выпила воды и привела себя в порядок, насколько позволяли заплаканные глаза и распухший, покрасневший нос, Лука рассказал, что ему еще ночью позвонил Мауро, и он смог вырваться с работы. Раздав задания подчиненным в дороге по телефону, он ранним утром отправился в Умбрию и через пару часов был в Спелло.

* * *

Лука сам позвонил в квестуру. Инспектор Беретта попросил приехать и еще раз уточнить необходимые детали. Аппетита у Саши не было, выпив вместо завтрака кофе, который сварил комиссар, они сразу отправились в Фолиньо.

Там девушку ждала радостная новость. Маленький маркиз пришел в себя, врачи заверили, что его жизнь теперь вне опасности, хотя состояние еще остается тяжелым. Ночью ему была сделана операция, и сейчас маркиза поместили в палату интенсивной терапии. Визиты врачи пока не разрешили, но главное – он должен был вскоре пойти на поправку, в этом медики были уверены.

– Прости, Алессандра, но тебе придется еще раз пройти через все это, – сказал инспектор. – Повторить все сначала, теперь для карабинеров, ведь дела об убийствах девочек и твоей соотечественницы Вероники объединили. Пока ты спала, у нас тут целое сражение произошло! В итоге дело все же отдают нам, хотя пояснения для карабинеров дать придется.

– А почему дела объединяют? – удивилась Саша.

– Ты же еще не знаешь… А ведь ты была права! – Мауро вздохнул. – Ну, кому б такое в голову пришло, – он слегка смутился. – Лучана призналась в убийстве Вероники.

– Как это? – все, что могла сказать ошеломленная девушка и вскочила, словно собираясь бежать куда-то. Но Лука мягко усадил ее обратно в кресло.

– Успокойся, все уже закончилось. Пожалуй, придется пошептаться с пограничниками, чтобы эту красавицу больше в Италию не впускали, – подмигнул он Мауро. – Хватит с нее приключений.

Лучана не отказалась от своих первоначальных показаний и на следующий день, в присутствии адвокатов. Вместо государственного защитника в полицию прибыли два известных дорогих адвоката, оплаченных синьором Мекки ди Васто, но им не пришлось проявить свои таланты.

Женщина сразу же сообщила, что собирается рассказать все от начала до конца, в надежде на снисхождение суда. Ей нельзя в тюрьму, она не может оставить сына одного, он не приспособлен к полноценной жизни, не в состоянии ни постирать, ни приготовить себе еду. Но главное, на чем она настаивала, – сын абсолютно невиновен.