Тайча закрыла ладонями лицо и зарыдала. Но почти тут же прервала рыдания, отдернула ладони от лица, зачерпнула горсть грязи и яростно швырнула ее в маленькое голубое озерцо, образовавшееся под бьющим из скалы ключом.

– Вот что будет с твоими глазами, если ты на мне не женишься! – крикнула она.

Дина Васильева дремала на своем топчане, укрытая оленьими шкурами. Последние два дня ей сильно нездоровилось. Ломило все тело, мучил жар.

Тайча присела на край топчана. Она долго смотрела на Дину, потом протянула руку и провела ладонью по ее волосам. Волосы были мягкие, как кошачья шерсть.

– Пить… – тихо и хрипло прошептала Дина.

– Ты хочешь пить? – уточнила Тайча.

– Пить, – снова пробормотала беловолосая девушка.

Черные глаза Тайчи сузились.

– Тебе нельзя, – жестко проговорила она. – Бабушка Элинэ сказала, что тебе нельзя пить.

– Пить, – в третий раз повторила Дина.

Тайча посмотрела на дверь. Старая шаманка коптила мясо на улице, и до избушки долетало ее тихое бормотанье. Неожиданно в голову Тайче пришла идея. Она быстро встала с топчана и прошла к печи, на которой стоял маленький котелок с шаманским грибным отваром, который старая Элинэ всегда пила перед тем, как начать камлать.

Тайча взяла котелок, вернулась к топчану и снова присела на краешек.

– Эй! – позвала она. – Эй, ты!

Веки Дины приподнялись, и она посмотрела на Тайчу мутным, рассеянным взглядом.

– Я дам тебе травяной отвар, – сказала Тайча. – Он быстро утолит твою жажду.

Одной рукой Тайча помогла ей приподнять голову, а второй поднесла к ее губам котелок. Беловолосая отпила глоток. Потом еще полглотка. Остановилась.

– Он горький, но это ничего, – ободряюще произнесла Тайча. – Пей!

– Ты рехнулась?!

Окрик старухи заставил Тайчу вздрогнуть. Котелок с шаманским зельем выпал у нее из рук, и зелье пролилось на оленью шкуру, закапало на пол. Старая Элинэ схватила Тайчу за волосы и сильно дернула.

– Ай! – закричала та. – Бабушка, не бей меня! Она просила пить!

Старуха спихнула девушку с топчана, подняла тощими руками с подушки голову Дины. Та дышала быстро и хрипло. Элинэ, кряхтя от напряжения, повернула Дину на бок, сунула ей в рот морщинистые пальцы. Дина закашлялась, а затем ее вырвало на пол.

– Вот так! – сказала старая шаманка и перевела дух.

Затем выпустила Дину и повернулась к перепуганной Тайче, замершей в нескольких шагах от топчана.

– Дура-девка! – выругалась старуха. – Ты же могла ее отравить!

– Я не знала, – пролепетала Тайча. – Я думала, что там травяной отвар.

Внезапно маленькие глазки старухи хищно сощурились.

– Постой-ка… – проговорила она тонким голосом. – Так ты этого и хотела? Ты хотела ее убить? Отвечай!

Тайча, испуганно глядя на старуху, стала пятиться к двери.

– Что ты наделала?! – закричала на нее Элинэ. – Пошла прочь! Прочь отсюда, дура!

Старуха схватила с полки деревянную плошку и швырнула в Тайчу. Девушка испуганной ланью метнулась к двери и выскочила из избушки.

…Почти час Тайча бродила по тайге, кляня себя за неразумность, ругая старуху и посылая проклятия в адрес беловолосой девушки. Через час, вернувшись к избе и стоя под сенью дерева, Тайча увидела, как из избы вышел Пакин. Он был спокоен и суров.

– Пакин! – окликнула Тайча.

Он остановился и повернул голову. Скользнул взглядом по ее лицу и снова отвернулся.

– Пакин, это же я! – жалостливо окликнула девушка. – Твоя Тайча! Посмотри на меня! – Она вскинула руки к груди, и голос ее стал умоляющим. – Прошу тебя, Пакин!

– Бабушка Элинэ сказала, что ты хотела убить беловолосую, – не глядя на нее, сухо произнес Пакин.

– Это все ради тебя! Чтобы ты забыл ее! Чтобы не бросил свою Тайчу!

Пакин стоял, ссутулившись и угрюмо глядя прямо перед собой из-под нахмуренных бровей. Несколько секунд он молчал, а затем холодно проговорил:

– Тебе лучше уйти из нашего пауля. Уходи, Тайча. И больше не приходи.

На глазах у девушки выступили слезы. И вдруг растерянное и жалобное выражение на лице сменилось маской гнева.

– Я от вас уеду! – сказала Тайча.

Пакин повернул голову и посмотрел на нее.

– Что? – спросил он.

– Я уеду от вас! – крикнула Тайча, сжав кулаки и тряхнув ими в воздухе. – В город! Буду жить как городская женщина! Куплю себе белую одежду, покрашу волосы в белый цвет! – Она вытерла кулаками слезы с глаз и добавила дрожащим от слез голосом: – Белее снега!

Пакин отвернулся. Еще несколько секунд он стоял неподвижно, а потом зашагал прочь, оставив под деревом одинокую, обиженную, разгневанную, плачущую Тайчу.

Отведав шаманского зелья, Дина целых три дня не приходила в себя. Она беспрестанно бредила, кричала, вела с кем-то бессвязные разговоры.

– Духи показывают ей миры, – сказала Пакину старая шаманка, промакивая горячий лоб Дины мокрой тряпкой. – Если она не умрет, то…

– То что?

Голос шаманки стал тихим и мрачным:

– Ты сам знаешь.

– Но ведь она беловолосая девушка из города, – возразил Пакин. – Она не может стать шаманкой из-за глотка твоего зелья.

– При чем тут зелье? – поморщилась Элинэ. – Она и раньше была такой. Только этого не знала. А теперь… – Старуха тяжело вздохнула. – Теперь она узнает.

Дина снова выкрикнула что-то в бреду, а потом быстро заговорила, настолько быстро, что невозможно было понять, что именно она говорит. Пакин смотрел на нее со смущением и горечью.

– Значит, она станет шаманкой? – произнес он тихим голосом. – Но ведь это неправильно, Элинэ.

– Я ничего не могу с этим поделать, – сердито сказала старуха. – Она видит духов и говорит с ними. Я не смогу этого изменить.

Пакин замолчал и молчал очень долго, глядя на Дину. Она снова стала бредить, а потом вдруг вскинула руку и схватила стоящего рядом с топчаном Пакина за пальцы. Он тут же сжал ее пальцы в ответ и – вздрогнул, словно ему что-то передалось через это судорожное пожатие. Старая Элинэ, заметив это, нахмурилась и покачала головой, недовольно бурча себе что-то под нос.

Через минуту пальцы Дины разжались, и ее рука обессиленно упала на край топчана. Пакин постоял еще немного, потом вышел из избы.

Поздно вечером, когда Пакин выбирал на реке сети, Дина пришла в себя. Выглядела она странно посвежевшей и поздоровевшей, тут же попросила еды и питья, съела большой кусок вяленого мяса, запивая его травяным чаем. Старая Элинэ все время тревожно на нее поглядывала, словно подозревала в чем-то нечистом, затаенном, опасном.