– Чудак.

– Просто не выспался.

– Секрет в том, что в библиотеку пойдут люди, – ответил Лёша.

«И кто знает, со сколькими я ещё сумею поделиться радостью», – проговорил он про себя, надеясь, что Никита услышит его и будет им гордиться. Но он продолжал молчать, и молчание это было скорее гробовым, нежели прекрасным и тихим, как раньше.

Чем больше человек посещали библиотеку, тем роднее становился Лёша Дмитрию. Он больше узнавал мальчика, считал его большим молодцом. В комнате с компьютерами он помогал Лёше писать и делал это с большой радостью, в особенности, когда видел, как у него получается развивать талант. За долгую уборку платил деньги. На них Лёша покупал бумагу, конверты и марки.

Родион Китин с командой достраивали корабль. Бывало, Лёша приносил Китину бутерброды и, поражаясь всему, что видел, смеялся добродушию охранников и поднимал глаза на звёзды, которые мигали, словно бы, одному ему.

– Я хочу рассказать тебе одну маленькую тайну, – как-то вымолвил тихо Родион.

Недавно прошёл дождь, и Лёша сидел на бревне, свесив босые ноги на кусочек мерцающего холмика. Он сиял прозрачной голубизной. Собственное отражение вызывало негромкий беззвучный смех. Хотелось смеяться ради всего-всего мира и всех-всех планет и летать высоко без крыльев.

– Точно маленькая?

– Она очень маленькая, но очень страшная.

Лёша отодвинулся, чтобы Родион присел рядом.

– Спасибо. Я уже говорил, что раньше у меня был друг.

– Но вы же не хотите говорить о друзьях! У вас проблема.

– Да, – смутился Родион, отведя взгляд на деревце, растущее неподалёку от лаборатории.

Лёша знал, что в его шумящей кроне было построено голубиное гнездо. Он лично выманивал птиц и кормил их семечками, а с недавних пор наблюдал за голубятами.

– Говорите. Я умею хранить страшные тайны.

– Ты единственный, кто будет её знать, кроме меня. А мне сейчас ой как тяжело! Думаю, тебе тоже.

– Да уж, нам не позавидуешь, – кивнул Лёша. – Расскажите, мне интересно.

Родион набрался решимости и провёл рукой по прохладной коре, пахнущей сыростью. Одна из трещин в бревне зарастала бархатистым мхом.

– В общем, этот друг был чудесным, но необычным.

– Разве не все друзья необычные?

– Все, но он был самым-самым! Вот представь себе, что ты только-только приехал в деревню и после игр с соседскими мальчишками страшно проголодался. Родители приготовили сытный ужин. Вот они закармливают тебя пирожками с капустой, картошкой и грибами, бабушка курником. Вдобавок подливает четвёртую чашку компота из сухофруктов. Тебе уже тяжело, но ты ешь с улыбкой, потому что не хочешь никого обижать. Ночью тебе не спится, болит живот, и ты вертишься, сминаешь несчастное одеяло, шепчешь, мучаясь: «Я точно лопну!» И вдруг кто-то шепчет в ответ: «Хорошо, что ты не воздушный шарик, а то от тебя давным-давно ничего бы не осталось». Ты отвечаешь: «Ага, точно». А самого словно обухом по голове ударили, ведь ты лежишь в комнате совершенно один! Но кто же разговаривает, кто он и почему ты его слышишь?

Лёша стал слушать Родиона внимательнее, так как история о появлении друга подозрительно напоминала его. Он отвлёкся от звёзд и холма, который ему нравился. Больше не хотелось летать. Полёт звали никак, и был он ничем по сравнению с другом, которого слышал один мальчик.

– Значит, так вы познакомились? Сразу поверили, что он есть?

– Только после того, как он начал меня преследовать. Он глупо шутил и обзывал меня болваном за наивные мечты. Мечтал я слишком часто. Он будто сидел в моей голове, и я бесился. Казалось, он просто издевался и ненавидел меня, хотя дальше болвана не заходило. Я хотел как-то наградить его сочным словцом, да только передумал. Всё же он делился со мной самым сокровенным и утешал, когда я плакал. Верю, по-настоящему ему не хотелось обижать меня. Бывало, принесу двойку из школы, накажут меня родители, отберут планшет, а он сразу обращается ко мне и жалеет, чувствую, что гладит невидимой рукой по плечу и ласково улыбается. И от этих его прикосновений ещё больнее и грустнее делается, потому что человек есть, но его как бы нет. Но он рассказал, где живёт, и всё прояснилось. Он жил не на Земле, а на другой планете, в другой системе, с которой нам не удавалось установить связь.

– Но как же получилось, что вы поссорились?

– Мы не ругались. Я был занят чертежом корабля, всё грезил о том, чтобы отправиться к нему. Он злился, что я подвергаю себя опасности ради него. Мне же было всё равно на опасности. Я был молодой и глупый. В один день он просто замолчал и с тех пор больше не говорит. Не язвит и даже не смешит меня (у него это получалось больше всех, я задыхался от смеха, краснел, и у меня текли слёзы из глаз). Молчит. Поэтому я решил забыть о нём.

– Здорово забыли, раз набрали команду, – заметил Лёша, несколько озадаченный. – Выступили на конференции.

– Откуда знаешь?

– Из газеты. Мама их не выкидывает, потому что считает их ценными. Мол, скоро вообще газеты, журналы и книги не будут выпускаться, а те, что мы сумеем сохранить, можно выгодно продать. Или же оставить на память, что-то вроде семейной реликвии.

– Она права. И такие времена настанут, а пока лучше наслаждаться настоящим… Я ведь и впрямь не забыл. Забыл ли он?

– Наверное, нет. Если он действительно любит вас. Может, он ждёт, что вы прилетите? Надеется? Где он живёт?

– Помню, что его улица связана то ли с фруктом… то ли с ягодой. Абрикосовая или Малиновая, Яблочная или Ежевичная. Надо бы привести мысли в порядок и достать старые дневники. В одном из них я строчил о загадочной планете, близняшке Земли.

Лёша замер в восторге, заморгал почти что ошарашенно.

– Вы писали?

– Да кто ж не писал! Все когда-то стишки сочиняли и в писатели пробовались. Но у многих это проходит, как переходный возраст, или в лучшем случае остаётся хобби. Лишь некоторые выбирают судьбу, полную творчества, счастья и горечи. Выбирают люди сильные и смелые. Мне вот не хватило смелости, и я заделался обыкновенным чертёжником, – с деланным смехом произнёс Родион. – Как вы только умудряетесь писать без устали? Привычка, что ли, как рефлекс или инстинкт? Что вам даёт сил стучать по клавишам компьютера или писать предложения в тетради?

– Я тоже раньше не понимал, а теперь понимаю, – ответил Лёша. – Когда я люблю маму и папу, мне хочется написать о том, как они едут на базар и покупают самую большую и сладкую дыню, если люблю море, то пишу о волнах, жаре и соли. Нравится мне сильно запах свежескошенной травы, больше похожий на запах сахарного арбуза, пишу о Калининграде и детских площадках, – воскликнул он с радостью и добавил скромно: – Но если люблю друга, то пишу о рыбах из океанариума. Никита так же, как и ваш друг, появился случайно. Я услышал его.