В конечной точке наших рассуждений о космосе попробуем перекинуть мостик к современной космологии и попытаемся найти связь с точной астрофизикой, которая в наш атомный век находится в центре внимания. Физик Вальтер Понс в своей отвечающей духу времени и необычайно содержательной книге [71] требует от философии ориентироваться на физику. Тогда, с другой стороны, можно надеяться, что и физика не будет однобоко игнорировать философские стимулы, даже если в области трансцендентности она стремится доказать действительность ирреального как зачатка и строительного материала реального мира, сознательно вступая в противоречие с идеей, которую Николай Гартман отстаивает в работе «Построение реального мира», и его утверждением, что идеальный мир представляет собой только «неполное бытие», в то время как полное бытие свойственно только реальному миру.

Но сегодня «звук звезд» уже улавливается и фиксируется физическими измерительными приборами. Сферы вновь появляются в «экосферах» – этим термином специалист в области космической медицины Губертус Штругхольд «обозначает кольцеобразную зону вокруг центрального небесного тела, в которой в силу температурных причин должны вращаться планеты, чтобы на них могла развиться органическая жизнь, похожая на земную» [71, с. 80]. Понятия сохранились, изменилось лишь их значение. Бесконечность Вселенной ставится под сомнение. Полагают, что она имеет форму возвращающегося в самого себя пространства, поэтому кажущегося бесконечным. Однако противоположность бесконечности – предел, и вспомним о полярности «образующих границы» и «безграничных» факторов Филолая, которые связываются гармонией. Введенное им понятие мирового порядка (посредством гармонии) подтверждается со стороны физики, которая характеризует «космос как осмысленно упорядоченное и поэтому поддающееся описанию единство» [Там же, с. 87]. Жизненному закону следует приписать «космическую силу». Но если жизнь подчиняется «гармоничной» реальности, то уж тем более закон гармонии применим к космосу, но не в том смысле, что космос звучит, а что он готов звучать, как «concentus intellectualis» по Кеплеру.

Тем не менее требование Вальтера Понса, чтобы философия ориентировалась на физику, нередко уже исполнялось. Было бы несправедливо обойти здесь стороной холизм (от греч. holon – целостность) Яна Христиана Смутса, который с физико-биологической позиции прослеживает развитие «индивида до его корней во Вселенной» [117, с. 251]. Из единства с природой проистекает связь наших телесных органов с «миллионами лет их истории; наш дух полон забытым доисторическим опытом человечества. Наш слух в музыке, наше зрение в искусстве относят нас назад к самым ранним истокам животной жизни на этой планете. Достаточно небольшого повода, и вот уже очертания темного, забытого прошлого вновь предстают перед нами…» [117, с. 346 и далее]. Благодаря одухотворению мира «добавляется новый звук музыки Вселенной» [Там же, с. 254]. «Латентная» музыка природы, по мнению Смутса, отнюдь не фантазия: «Ритмичное колебание становится характерным признаком функции живых структур. Колебания, ритмичное течение клеточных функций образуют жизненный закон и попутно (!) становятся основой нового музыкального элемента в жизни; они дают музыке то первоначальное фундаментальное своеобразие, которое ведет нас обратно к первоисточникам жизни на этой земле и на протяжении многих тысяч лет позволяет музыке обращаться к самым примитивным и самым высокоразвитым структурам. Ритм равновесия обнаруживает тесную связь между физическими и жизненными структурами. А его музыка связывает воедино всю жизнь во все времена» [Там же, с. 185]. Едва ли можно точнее выразить словами связь музыки с природой и жизнью.

И даже когда говорят о квантах излучения, которые высвобождаются благодаря переходу электрона на внутреннюю орбиту атома, напрашивается сравнение с музыкой. Этими квантами излучения «объясняется также тот свет, который исходит от Солнца и звезд и вообще от всех испускающих лучи тел. Точно так же этими квантами излучения объясняется своеобразный спектр элементов в спектроскопе. Пока еще неясно, почему свет атома излучается в этих количествах или квантах; но известно, что распознаваемые в спектре кванты придерживаются последовательности, похожей на порядок нот в музыке. Таким образом, свет можно рассматривать как музыку сфер, при которой полная гармония или действие света задается определенными дискретными нотами вместо связной вариации света» [117, с. 37 и далее].

Смутс со своей теорией целостности не находится в одиночестве (ее разделяют Феликс Крюгер, основатель школы «комплексной психологии», представители гештальтпсихологии Эренфельс, Вертгеймер, Кёлер, Кофка, затем О. Шпанн), между тем он подтверждает некоторые наши идеи, например, о связи света и звука. Но если холизм, по Смутсу, действительно является vera causa (лат. «истинной причиной»), то на каком основании мы должны исключить музыку из мировой целостности и отказать музыкальному искусству в праве на то, чтобы в силу числового порядка своего существа присоединиться к устроенному по сходным законам космосу?

Разве не заслуживает внимания то, что в современных точных науках снова и снова появляется понятие гармонии сфер?

Для примера приведем высказывание ведущего физика, профессора Берлинского технического университета доктора Винкеля, который в результате акустических исследований пропорциональных рядов делимых чисел пришел к доказательству существования гармонии сфер. Он считает, «что чувство оформленного порядка, которое нас охватывает при слушании музыки, нельзя сводить к всеобъемлющей гармонии художественного произведения в строгом смысле. Напротив, высший принцип упорядочения, закрепленный в противопоставлении пропорций малых целых чисел, приводит к понятию бесконечности, гармонии сфер, которую органами чувств постичь уже нельзя и которая – если бы было возможно сближение – оставляла бы нас тогда безучастными» [170, с. 138]. Разумеется, при условии, что на протяжении всего развития человеческого рода возможности нашего слуха и в самом деле всегда оставались константными.

В конце этой части было бы уместно дать краткое резюме наиболее важных установленных фактов. Вместо этого будет достаточно привести воззрения одного из наших величайших музыкантов, которые полностью совпадают с моими рассуждениями. Известный дирижер Бруно Вальтер пишет о гармонии сфер и Пифагоре следующее [66, с. 11 и далее]:

«Я никогда не относился к этому откровению перед высоким духом лишь как к продукту возвышенного воображения, наделенному богатой фантазией. Я верю в то, что великому учителю человечества в звуке открылись первозданные глубины природы, что он – пусть и не физическим слухом – действительно слышал гармонию сфер. Наверное, нам не следует подвергать сомнению то, что такой высоко вдохновленный дух имел все задатки к тому, чтобы слышать гармонию сфер внутренним слухом и переживать ее как волнующее душу событие. Мысль о первозданной музыке, хотя и не доступной для восприятия чувственному слуху, но звучащей и царящей в космосе, какой ее слышали в своей душе Пифагор и Гёте, становилась для меня все более и более убедительной. Отталкиваясь от идеи о таком высоком происхождении музыки, я начал постепенно более глубоко понимать становление и сущность нашего искусства и его элементарную власть над душой человека. Будучи творением природы, подверженным воздействиям космических процессов на все земное, человек уже на заре цивилизации должен был испытывать на себе влияние той музыки Вселенной – его организм резонировал с ее звучащими вибрациями и воспринимал ее ритмичные импульсы. От тех сферических процессов, извещающих о внутренней сущности мира, и от их воздействия на развитие человека происходят, наверное, его основные музыкальные задатки, которые – на подходящей для этого стадии зрелости его органов чувств и духовной сознательности – сумели затем расцвести до музыкального выражения в живом звуке».