Через несколько часов его разбудил вой. Призрачные ветры с Плеча добрались до лагеря III на маршруте Чесена, неся снег и набрасывая его на палатку Вилко. Порывы грозили превратить ее в воздушного змея.

Вилко немного полежал, съежившись, но вскоре достал спутниковый телефон и позвонил на баржу Archimedes, стоявшую в доке в Утрехте. На другом конце линии он услышал голос Мартена ван Эка, представителя Аба Мааса, синоптика Королевского метеорологического института Нидерландов, и потребовал научного объяснения происходящего. По словам ван Эка, спутниковые данные указывали на то, что высотное струйное течение ушло от К2 и что погода скоро улучшится.

– К черту тебя и твои прогнозы! – прокричал Вилко в трубку.

Мартен в ответ предложил Вилко на всякий случай одеться и приготовиться к спуску. «Если палатку порвет, это единственный вариант, – сказал он, – но обещаю, что завтрашнее утро будет великолепным».

* * *

«Что-то странное во мне», – сказал Шахин между судорожными вздохами и кашлем, который звучал, словно мелкий гравий, брошенный в измельчитель отходов.

Надир вытащил Шахина из лужи темной рвоты, подложил под спину рюкзак и извлек из аптечки коричневую стекляную ампулу. Отломив конец, он втянул жидкость в шприц, затем вогнал лекарство в плечо Шахина – все как объяснил Эрик. Надир надеялся, что дексаметазон поможет[30].

Затем он запихнул в рот больному три таблетки антибиотика, приоткрыл его челюсти и налил немного чая на язык, заставляя сделать глоток. Но Шахина вырвало, и он потерял сознание.

«Ты должен встать», – сказал Надир. Он тряс Шахина за плечи, бил по щекам, но тщетно. Однако Шахин хотя бы еще дышал.

Надир на всякий случай осмотрел другие палатки, но в лагере больше никого не было. Он связался по рации с базовым лагерем и доложил о случившемся пакистанскому офицеру связи капитану Сабиру Али. «Нужна помощь», – сказал Надир. Шахин не мог передвигаться самостоятельно и был слишком тяжелым, чтобы спускать его в одиночку.

Но помощи было ждать неоткуда. Большинство альпинистов находились значительно выше на горе, а те, кто оставался внизу, не горели желанием помочь. К счастью, призрачные ветры не затронули второй лагерь на маршруте Абруцци. Погода держалась, а вскоре стероид, казалось, начал действовать. Шахин узнал Надира, сказал, что чувствует себя лучше, и попытался встать.

Вскоре стало понятно, что он кое-как может идти, но ему требовалась помощь, чтобы пристегнуться к перильной веревке, а сил едва хватало, чтобы пользоваться простой восьмеркой для дюльфера[31]. После спуска дюльфером по крутому участку они вышли на более пологий участок, и здесь силы оставили Шахина. «Я пытался растормошить его, – вспоминал Надир. – Говорил, что его клиенты вряд ли разозлятся, если он вернется живым».

Вскоре они добрались до ледовой расселины, где не было перильной веревки, Шахин стал съезжать по ней, а Надир контролировал скольжение, вытравливая веревку. На более крутом участке подобная тактика стала слишком опасной, и Надир организовал точку страховки.

Шахин так часто терял сознание, что почти не помнил спуска, а Надир говорил, что и у него все было как в тумане. Он настолько сосредоточился на том, что делал, что часы летели, как минуты. Надир не позволял себе остановиться на отдых, понимая, что, расслабившись, не сможет собраться с силами. Время от времени он лишь чувствовал, как сильно болят ноги, прикидывал, сколько еще идти, молился и шел дальше.

В какой-то момент Шахин попросил остановиться. Ему стало хуже, ему было больно от того, что его кантовали как мешок. Шахин попросил оставить его и снова потерял сознание. Надир вновь помолился, вколол последнюю порцию стероида в плечо Шахина и потащил его. Теперь приходилось труднее – в нижней части склона снега было меньше, и тело Шахина цеплялось за камни. Через какое-то время укол подействовал, Шахин пришел в себя и встал, пошатываясь.

Так эти двое медленно спускались, никто так и не помог им. Когда они добрались до передового базового лагеря у подножия горы, Надир не спал уже более тридцати часов. Он заполз в пустую палатку вместе со своим другом, проглотил энергетический батончик и отключился. Он слишком устал, чтобы проверить, жив ли Шахин.

* * *

Выходить из палатки при штормовом ветре – плохая идея. Альпинисты не покидают свое убежище, даже чтобы облегчиться, – слишком велика вероятность, что палатку или человека сдует. Но у Хоселито не было выбора. Около часа ночи во втором лагере на маршруте Чесена яростный порыв ветра оторвал его «собачью конуру» от склона. Хоселито лег плашмя и уперся руками и ногами в стенки палатки, чтобы она не сложилась. Но следующий порыв ветра сломал стойки, ткань порвалась, и все снаряжение – горелку, пуховик, еду, топливо и шлем – унесло. Хоселито вылез из обрывков тента и съежился от холода. Несмотря на темноту и снегопад, он сориентировался и быстро преодолел несколько метров до ближайшей палатки, трехместного крепкого купола, стоявшего на сравнительно ровной площадке. Ветер бил по тенту, палатка дрожала, но стояла прочно.

Хоселито прижался к куполу, обняв его, чтобы не потерять равновесие, наощупь пробрался ко входу, расстегнул молнию и просунул голову внутрь. В палатке он увидел двух человек – Вилко и его напарника Каса ван де Гевеля. Они пытались заснуть. «Я знал, что не нравился Вилко, но даже самый черствый человек впустил бы меня, – вспоминал Хоселито. – Ведь я мог погибнуть».

Обстоятельства не располагали к долгим разговорам. Иначе Хоселито, возможно, услышал бы аргументы Вилко, что палатка стоит так, что едва выдерживает вес двух тел, что он уже прямо предлагал помощь и что советовал Хоселито спуститься ради его же безопасности. Но через открытый вход ворвался холодный воздух и снег, и Вилко перешел прямо к делу. «Убирайся!» – сказал он.

«Разумеется, я бы помог, если бы не оставалось вариантов, но для меня было слишком просто сказать: «Конечно, дорогой Хоселито, можешь переночевать с нами»… Я уже предупреждал его».

Хоселито выполз назад, застегнув вход. Он пробрался к другой палатке, стоявшей выше палатки Вилко. Заглянув внутрь, он увидел ирландца Джера Макдоннелла, шерпу Пембу Гьялдже и голландца Йелле Стейлмана. Мужчины молча втянули дрожащего Хоселито внутрь, понимая, что всем придется спать сидя. «Он посинел от холода, но мы напоили его чаем, и он пришел в себя», – вспоминал Пемба. В ту ночь они почти не спали.