– Едва ли это была ссора. Они не сказали друг другу ни слова.

– У вас не возникло впечатления, что они избегают друг друга?

– Мистер Аллейн, мы с вами уже говорили о необходимости соблюдать сдержанность. Конечно, это особый случай, я понимаю. Да, у меня возникло такое впечатление.

– Хорошо. Значит, прежде, чем отправиться в буфет, вы заметили, как миссис Хэлкат-Хэккетт, капитан Уитерс, мистер Поттер и сэр Дэниэл Дэвидсон покинули дом поодиночке и именно в таком порядке?

– Да.

– Вы знаете капитана Уитерса?

– По долгу службы? Нет. По-моему, он не устраивает приемов.

– Кто покинул буфетную первым – вы или сэр Герберт?

– Право не помню. Я не очень долго там пробыл.

– Куда вы пошли?

– Я был измучен. Я позаботился о том, чтобы работа шла своим ходом, после чего мой слуга принес мне легкий ужин в служебное помещение за буфетной, которое я отвел под свой кабинет.

– Сколько времени прошло с момента ухода лорда Роберта?

– Я действительно не знаю. Не очень много.

– А Франсуа тоже оставался в этом помещении?

– Конечно, нет.

– Кто-нибудь входил, пока вы там были?

– Не помню.

– Если по зрелом размышлении вы все-таки припомните какого-нибудь свидетеля вашего уединенного ужина, это поможет нам в работе и избавит вас от наших дальнейших докучливых расспросов.

– Не понимаю вас. Вы что, стараетесь установить мое алиби в этом крайне прискорбном и трагическом происшествии? Совершенно очевидно, что я не мог одновременно находиться в такси с лордом Робертом Госпеллом и в служебном помещении Марсдон-Хауса.

– С чего вы взяли, что преступление было совершено в течение того краткого периода, что вы провели в буфетной, мистер Димитри?

– Тогда или позднее – это не имеет значения. Тем не менее я готов вам помочь, старший инспектор. Постараюсь вспомнить, был ли там кто-то еще.

– Благодарю вас. Как я понял, вы присутствовали на баховском концерте квартета «Сирмионе», который состоялся в зале на Констанс-стрит 3 июня?

Молчание, последовавшее за вопросом Аллейна, было таким напряженным, что стало слышно тиканье часов на столе. Аллейну пришла в голову фантастическая мысль. Ему показалось, что тикает не только маленькое механическое устройство на письменном столе, но Фокс, Димитри и он сам тоже издают равномерный звук.

– Да, я был на концерте, – произнес наконец Димитри. – Я большой поклонник Баха.

– Вы не заметили на концерте лорда Роберта?

Возникло ощущение, что те часы, которыми был Димитри, вдруг открылись и обнажилась лихорадочная пульсация его мозга. Сказать «да»? Сказать «нет»?

– Я пытаюсь вспомнить. Думаю, да, его светлость присутствовал.

– Вы совершенно правы, мистер Димитри. Он сидел неподалеку от вас.

– Я обращаю мало внимания на внешние обстоятельства, слушая хорошую музыку.

– Вы вернули миссис Хэлкат-Хэккетт ее сумочку?

Раздался пронзительный вскрик. Карандаш Фокса забуксовал на странице блокнота. Димитри вытащил из кармана левую руку и уставился на свои пальцы. Три капли крови упали с них на полосатую штанину брюк.

– У вас на руке кровь, мистер Димитри, – сказал Аллейн.

– Я раздавил свой монокль.

– Рана глубокая? Фокс, моя аптечка вон в том шкафу. Думаю, там есть бинт и пластырь.

– Ничего, – пробормотал Димитри, – это пустяки. – Он обернул пальцы платком из тонкого шелка и обхватил их правой рукой. У него побелели губы. – Я не выношу вида крови.

– Я настаиваю на том, чтобы вы позволили мне перевязать вашу руку, – сказал Аллейн.

Димитри ничего не ответил. Фокс принес йод и бинты. Аллейн развернул платок. Два пальца были порезаны, из них текла кровь. Димитри закрыл глаза и так сидел, пока Аллейн бинтовал ему руку. Рука была влажной и холодной как лед.

– Ну вот, – сказал старший инспектор. – А платком сотрем пятна крови, которые так огорчают вас. Вы очень бледны, мистер Димитри. Не хотите немного бренди?

– Нет, нет, спасибо.

– Вам лучше?

– Я неважно себя чувствую. Позвольте мне уйти.

– Конечно. Как только вы ответите на мой последний вопрос. Вы вернули сумочку миссис Хэлкат-Хэккетт?

– Не понимаю вас. Мы говорили о сумочке леди Каррадос.

– Сейчас мы говорим о сумочке миссис Хэлкат-Хэккетт, которую вы взяли с дивана на концерте квартета «Сирмионе». Вы отрицаете, что взяли ее?

– Я отказываюсь продолжать этот разговор. Я не стану отвечать больше ни на один вопрос, не посоветовавшись с моим адвокатом. Это мое последнее слово.

Он встал. То же самое сделали Аллейн и Фокс.

– Хорошо, – отчеканил Аллейн. – Придется встретиться с вами еще раз, мистер Димитри. А потом еще раз и, смею сказать, еще. Фокс, вы проводите мистера Димитри по лестнице?

Когда дверь за ними закрылась, Аллейн снял телефонную трубку.

– Подозреваемый выходит. Вероятно, он возьмет такси. Кто за ним наблюдает?

– Андерсон сменит Кэрью, сэр.

– Попросите его доложить, когда появится возможность, но пусть попусту не рискует. Это важно.

– Слушаюсь, мистер Аллейн.

Аллейн дождался возвращения Фокса. Тот вошел, посмеиваясь.

– Ну и струхнул же он, мистер Аллейн. Забыл даже, куда его везти – в Мейфэр, Сохо или Уондсворт.

– Нам придется немало потрудиться, чтобы упечь его в Уондсворт[25]. Как вообще убедить женщин вроде миссис Хэлкат-Хэккетт подать официальную жалобу на шантажиста? Немыслимая задача, разве только…

– Разве что?

– Разве что альтернатива не окажется еще более ужасной. Послушай, Фокс, как ты думаешь, возможен ли такой расклад событий: Димитри заказывает себе за счет сэра Герберта чуток икры и шампанского, Франсуа приносит ему этот ужин в служебное помещение, затем Франсуа уходит, а Димитри, спешно подхватив пальто и цилиндр, пулей выскакивает через заднюю дверь, нагоняет в тумане лорда Роберта, ни с того ни с сего напрашивается к нему в такси и вместе с ним уезжает? Можешь ты проглотить такой кусок неправдоподобия? А если да, то сможешь ли еще шире разинуть свои массивные челюсти и проглотить мысль о том, что Димитри, осуществив убийство и последующий маскарад, возвращается в Марсдон-Хаус продолжить прерванный ужин и при этом никто ничего не замечает.