– Ты прекрасно знаешь, что я бы не явился на его зов, если бы не запоздалый сигнал заклинания.

– Но фейри явились. И, судя по всему, просто так.

– Их мотивы мне не ведомы. Но фейри тоже обладают сильной магией, а ещё они достаточно спесивы, чтобы на всё наплевать и не вмешиваться в междоусобицу соседей… – Тамим осёкся. – Вполне возможно, их заинтересовало то же, что и меня. Странные всплески.

– Ты сказал, что они двенадцатилетней давности. Неужели и вы, и Эйфиль заметили их только сейчас? Удивительное совпадение.

Тамим нахмурился, словно только сейчас об этом подумал. Выглядит действительно странно. А если они получили свежий сигнал о магии мантикор? Что если и двенадцать лет назад не мой отец был с этим связан, а кто-то, кто тасует карты в Абикарде в последнее время?

– Придётся всё-таки поговорить с их послом, – согласился Тамим, вздыхая.

Когда танец закончился, ко мне подошла Сив, быстро и скрытно, чтобы никто не заметил, сунула в руку записку. Я тут же убрала сложенный клочок бумаги за отворот перчатки.

– От кого? – тихо уточнила.

– Мой жених работал под началом капитана Петтера Орвеца, – шепнула фрейлина. – Он хотел с вами встретиться, перед тем как его отправят в ссылку. Но успел только передать записку через Макса.

– Спасибо, – улыбнулась фрейлине.

Сивилла просияла, словно сделала нечто очень важное. Мы вместе направились к фуршетному столу, чтобы немного перекусить, хотя после нескольких танцев был обещан ужин.

Я с трудом себя сдерживала, чтобы не потянуться за запиской, поэтому время до третьего танца пролетело в тягостном ожидании, когда же останусь одна. Зато успела поговорить с теми, кто часто организовывал благотворительные приемы и фонды. Я понимала, насколько для абикардцев важна религия, поэтому хотела учредить фонд помощи тем, кто не может оплатить услуги храма. Разумеется, я не планировала бездумно отдавать деньги храмовникам, нет: я хотела закупать ладан, освящённые косынки и прочую атрибутику для безвозмездной раздачи в храмах тем, кто в этом нуждается.

Помимо фонда необходимо построить приют для инвалидов: после десяти лет вооружённых мятежей осталось много не только духовно, но и физически искалеченных людей, которым нужна была помощь.

– Думаю, аукцион подойдёт, – сказала я графине Вайлин, которая всегда была готова организовать любое мероприятие. – Я сама предложу несколько лотов. Может, кто-то из ваших и моих знакомых тоже согласится поучаствовать, выставив что-то ценное на торги, тогда на собранные деньги мы сможем построить приют. Быть может, останется и на другие благие дела. Абикард сейчас как никогда нуждается в искренности и доброте, особенно к тем, кто сам не может о себе позаботиться: детям, старикам, инвалидам.

– Ваши речи так приятны, ваше высочество, – склонилась передо мной графиня Вайлин. – Я с удовольствием приму участие в аукционе. У меня есть парочка артефактов, которые я давно не использую, но они представляют ценность. Только мероприятие нужно сделать международным, чтобы привлечь иноземные инвестиции, думаю, это мы вполне можем устроить с вашей поддержкой.

– Рассчитываю на вас, графиня Вайлин.

Второй танец подходил к концу, и я заозиралась в поисках своего партнёра. Лишь когда заиграли вальс, я заметила в кругу гостей Ямина – казалось, он прибыл только сейчас, специально к танцу, обещанному мной. Это вызвало лёгкую улыбку.

Мы встретились взглядами. Ямин был в тёмно-синем камзоле, расшитом золотом, и как всегда производил неизгладимое впечатление. Им хотелось любоваться.

Что ж, пора отдавать танцевальный долг. В приятном предвкушении я медленно направилась к нему, как вдруг совершенно неожиданно мне на лиф платья упало кремовое пирожное, оставив беобраное жирное пятно. Расстроенная, я подняла глаза, ожидая извинений, но наткнулась на злой и уничижительный взгляд незнакомки средних лет.

– Простите, вы упали в грязь, – произнесла женщина и горько усмехнулась. Застыв, я изумлённо и высокомерно посмотрела на неё. Музыкант, игравший на контрабасе, издал противный звук, проехавшийся не только по моим ушам, но и по нервам. – Впрочем, грязь – это довольно мягкое слово для той, что бросила свою страну десять лет назад, сбежав под крыло демонов. Что вы им пообещали, раз они все примчались сюда? Отдать остатки былого величия Абикарда? От него и так почти ничего не осталось! Я вас презираю! Вы недостойны его величества Роффе!

Это я не достойна?!

– Простите, – протянула я елейно-ехидным голосом, хотя хотелось сбежать отсюда как можно дальше, – а вы, собственно, кто?

Своим вопросом я желала поставить её на место, но ей было уже всё равно – всё, что хотела, она высказала. Женщину передо мной трясло. Она понимала, что её ждет после такого демарша: в лучшем случае это будет ссылка в монастырь, а в худшем – на острова. Максимум могут сделать поблажку на «женский короткий ум».

Хотя в наличии у неё ума я сомневалась, как и в благородстве гостей. Никто не кинулся на мою защиту, казалось, весь зал застыл в ожидании дальнейших событий.

– Извинитесь за клевету, – раздался голос Тамима, и он встал справа от меня. – Я прибыл по приглашению его величества Роффе, от которого вы в таком восторге, мадам. Принцесса не имеет к этому никакого отношения.

– Ей не интересны ваши слова, ир-айлин, – подал реплику Ямин и встал слева, – ей нужно было выместить на ком-то злость и страх, и по несчастливой случайности этим кем-то стала её высочество.

Демон подался вперёд, схватил женщину за руку и стянул перчатку под её испуганный вздох. Я дёрнулась, пытаясь его остановить, но меня удержала подошедшая Сивилла. С ней рядом встали и Нилла с Джули.

– Что вы…

Женщина осеклась. Её глаза остекленели, на мгновение захваченные способностями Ямина. Она была в таком возбуждении от бурлящих внутри эмоций, что считывание её воспоминаний не стало проблемой для ас-алердина. Секунды через три он отпустил её, обронив:

– Сочувствую. Не потере мужа, а тому, что умер он из-за сына-предателя, открывшего ворота Ларским.

Зал охнул. Женщина отшатнулась и злобно посмотрела на меня, будто именно я была виновницей тех событий. Но ведь не я начала междоусобицу, в которой был виноват мой отец. Возможно, даже братья, но не я.

Чтобы я могла тогда сделать? Лечь в детский гробик рядом с отцом и матерью? Я не собираюсь чувствовать вину за то, что жива. Я люблю жизнь. И искренне благодарна родителям, спасшим меня.

Пора заканчивать спектакль. Слишком много голодных зрителей собралось.

– Ваше сиятельство, говорят, с крыши особняка открывается потрясающий вид на ночной город. Я бы хотела взглянуть и лично убедиться в этом.

– Конечно, ваше высочество, – тут же откликнулась графиня Вайлин и поспешно предложила, – позвольте проводить…

– Не стоит, – оборвала