– Проклятие, колдун! – воскликнул Даффи, на полуслове понизив голос, ибо закрученная каменная труба резко усиливала шум. – Потише, ладно? Эта лестница наверняка строилась для гномов.

Голова Аврелиана вынырнула из-за края изогнутой каменной кладки.

– С этого момента я вынужден настаивать на полной тишине, – прошипел он и вновь исчез.

Ирландец только глаза выкатил и продолжил спуск, согнув колени и опустив голову, чтобы не удариться о каменный свод. Ступеньки были стерты, точно ими пользовались тысячелетия, но каждый раз, оступившись, легко было удержаться, упираясь руками в стены. «Нет, сэр, – подумал он, – на этой лестнице не стоит опасаться падения. Впрочем, если уж упадешь и застрянешь тут головой вниз, то кому-то придется молотом переломать тебе все кости, чтобы извлечь тебя отсюда». Несколько раз глубоко вздохнув, он прогнал эти мысли прочь.

Винтообразная шахта не уходила точно вниз, а, как показалось Даффи, немного отклонялась к северу.

«Теперь мы, верно, футах в тридцати под мостовой Малькенштрассе, – подумал он. – А если спуск будет достаточно долгим, то можем оказаться и за городскими стенами».

В тусклом отсвете лампы он заметил грубо нацарапанные на камнях слова и приостановился разобрать пару надписей.

«PROPTER NOS DILATAVIT INFERNUS OS SU-UM, – прочитал он, а несколькими ступенями ниже: – DETESTOR OMNES, HORREO, FUGIO, ЕХЕ-CROR».

«Хм, – подумал он, – первая надпись комментировала, сколь ненасытна открытая нам пасть ада, вторая же – просто чье-то излияние ненависти „им всем“. Знать, надсмотрщик за рытьем этого тоннеля не утруждал себя заботой о рабочих. А рабочие-то были грамотеи, могли царапать на латыни вместо немецкого».

– Эй, – шепнул Даффи, – отчего здесь надписи на латыни?

Волшебник не удосужился показаться.

– Когда-то это был римский форт, помнишь? – донесся снизу его шепот. – Римляне говорили на латыни. Теперь тише.

«Верно, – подумал ирландец, – но римляне не строили часовен, христианских уж точно. В какую же обитель вела когда-то эта проклятая лестница?»

От длительного продвижения согнувшись начало ломить колени, болела голова и стучало в висках. Когда после получасового спуска они оказались на просторной площадке, где Аврелиан предложил передохнуть, боль утихла, однако глубокая ритмичная пульсация, точно медленные удары барабана, продолжала доноситься снизу, передаваясь сквозь камень, так что гудели, скорее, кости, чем уши. На миг Даффи струсил, представив, как кто-то тяжеленный медленно поднимается по лестнице, но спустя несколько секунд решил, что источник шума неподвижен.

Отдуваясь, он сидел и массировал правую ногу, когда заметил на стенах еще какие-то знаки и поднял лампу, чтобы разглядеть, что за настроения возобладали на этом уровне. Однако вместо латинских слов он увидел набор горизонтальных линий, перечеркнутых короткими вертикальными и наклонными штрихами.

«Будь я проклят, – подумал он, – надписи сделаны на огаме! Никак не думал, что эту первобытную письменность можно встретить где-либо, кроме нескольких развалин в Ирландии. Хотел бы я их прочесть».

В тот же момент он резко вернул лампу на место подле Аврелиана и сказал:

– Ну, двинулись дальше?

Ибо показалось ему, что, попытайся он всерьез, он сможет их прочесть. А еще никому после друидов это было не под силу.

Аврелиан пристально посмотрел на него, затем пожал плечами и поднялся.

– Хорошо.

Он неслышно подошел к краю площадки, где уходила дальше вниз лестница, и продолжил спуск. Эта часть лестницы походила, скорее, на длинный, спускающийся вниз прямой тоннель, но Даффи к тому времени совсем потерял ориентацию и не представлял их местоположения относительно города, оставшегося далеко наверху. Проход оставался по-прежнему узким, но каменный свод был уже значительно выше, так что ирландец мог выпрямиться во весь рост. И здесь ступени были стерты почти до основания, но более пологий спуск не представлял опасности. В стенах зияли полукруглые провалы боковых тоннелей, и каждый раз, когда двое путников миновали ответвления, глубокое ритмичное биение доносилось более явственно. Даффи показалось, что стало теплее, точно тяга из черных тоннелей была дыханием самой земли, а мерные глухие удары – стуком ее расплавленного сердца. Когда Даффи миновал очередной провал, оттуда донеслось мягкое шуршание. Вздрогнув, он схватился за кинжал.

– Что за существа живут здесь внизу? – спросил ирландец, не забывая говорить шепотом. – Змеи? Тролли?

– Быть может, змеи, – раздраженно отозвался волшебник. – Троллей нет. И нога человека здесь не ступала с тех пор, как в двенадцатом веке пивоварня отошла к церкви. Все?

– Все! – тоже не слишком любезно бросил ирландец. «В конце концов, не мне взбрело в голову шляться по кишащим крысами лабиринтам», – подумал он.

Дальше они двигались молча. Еще примерно через сто ярдов ирландец заметил что-то впереди – какой-то узел был на манер гамака подвешен к потолку, слабо различимый в мерцающем желтом свете. Аврелиан кивнул, показывая, что и он это заметил, но шага не замедлил.

«Господи, – подумал Даффи, когда они приблизились, – да это мумия с мечом в руке, подвешенная в петле. Не особо удачная шутка в таком-то месте».

Тут глаза существа открылись, ярко отразив свет лампы. Зрачки были как у кошки, вертикальные черточки. Даффи с воплем отскочил назад на целый ярд, упал и сидя попятился еще дальше. Волшебник просто испытующе воззрился на висячую тварь. Желтовато блеснув, открылся рот, оставив на лице только глаза и зубы.

– Стой, – свистящим шепотом произнесла мумия, – и плати пошлину.

Опустив лампу, Аврелиан шагнул вперед, а Даффи за его спиной поднялся на ноги.

– Что за проход? – спросил старик. Существо развело руками.

– Ничего чрезмерного. – По-обезьяньи ловко оно спрыгнуло с насеста, поглаживая рукоять короткого меча. – Вас двое… я возьму жизнь одного.

Даффи неохотно потянул кинжал из ножен – одна мысль вонзить клинок в омерзительное создание приводила его в трепет. Аврелиан же лишь приподнял лампу, чтобы свет падал на его изборожденное морщинами лицо.

– Уверен ли ты, что, взяв мою жизнь, переваришь ее? – презрительно бросил он.

Существо вздрогнуло, узнав, кто перед ним, и поклонилось так, что бесцветные спутанные волосы закрыли лицо.

– Нет, Амвросий. Моя вина, я не узнал тебя сначала. – Один глаз сверкнул из-под волос. – Но я возьму твоего спутника.

Усмехнувшись, Аврелиан приподнял лампу, выхватив из темноты лицо Даффи.

– Так ли? – вкрадчиво спросил он.

Существо, кое, как мелькнуло в голове Даффи, некогда было человеком, вглядывалось целую минуту, затем, заскулив, распростерлось ниц на каменном полу тоннеля. Аврелиан обернулся к ирландцу и махнул рукой, переступив через несостоявшегося сборщика пошлины. Даффи последовал за ним и, проходя мимо униженной твари, услышал: