– Научись читать их, – говорил он. – Посмотри, как горит огонь, как извивается пламя. Его цвет тоже может кое-что рассказать: ярко-красный или голубоватый, а может, фиолетовый? Устремляются языки ввысь или уже угасают? Струится ли дым тонкой нитью или же поднимается едким столбом?

Иногда, если небо на севере было ясное, а воздух морозный и чистый, они выходили на улицу и разглядывали облака, сбивавшиеся в кучу у горных вершин, как овцы в стадо. Они тоже о многом могли поведать. Тонио рассказывал об их формах и объяснял, какую погоду те предвещали. Они следили за величественным полетом ястреба, что парил над лесами. В морозных сумерках, когда солнце опускалось за горизонт и окрашивало снег в кроваво-красные тона, Иоганн зачарованно наблюдал за игрой цвета, а Тонио объяснял ему значение каждого оттенка радуги.

– Все имеет свою причину, – заканчивал он, указывая на лес, горы и горизонт на севере. – Все происходит в заведомом порядке. И когда ты познаешь этот порядок, мир ляжет перед тобой, как раскрытая книга.

К величайшему облегчению Иоганна, наставник отказался от дальнейших занятий с волынкой. Скорее всего, щадил собственные уши. Или опасался, что пронзительные звуки привлекут любопытных из расположенной неподалеку деревни. Прокля́тый инструмент остался в сундуке, и Иоганн надеялся, что он так и пролежит там до скончания веков. Лишь изредка юноша выходил, чтобы поупражняться с ножом, – в те дни у него хватало других дел.

Наступил день зимнего солнцестояния, а за ним и самая длинная ночь в году, и до Рождества осталось совсем немного. В Книтлингене в этот день всегда устраивали длинную мессу, и вечером люди еще долго сидели за одним столом, пели и праздновали рождение Иисуса. Ребенком Иоганн очень любил этот праздник: его мама замечательно пела, а отец, после нескольких кружек пряного вина, бывал к нему чуть добрее. Иоганн гадал, как отметит этот праздник Тонио. Но у наставника и в мыслях не было что-то праздновать, петь или молиться. В сочельник он с хмурым видом сидел у камина с потрепанным фолиантом и изучал грубо начертанные таблицы и знаки. Со стороны деревни до них доносился колокольный звон – должно быть, жители как раз шли в церковь.

Иоганн, прокашлявшись, обратился к наставнику.

– Сегодня же Рождество, – начал он, тщательно подбирая слова. – Вы, как я вижу… не особо религиозны?

Наставник нахмурился и отложил книгу.

– Если все вокруг распевают песни, молятся и обнимаются в честь какого-то иудейского отпрыска, я не собираюсь участвовать в этом безумии.

– Так вы вообще ни во что не верите? – растерянно спросил Иоганн.

Еще ни разу он не встречал человека, который говорил бы такое о себе. Ему, несомненно, было уготовано место в аду, а если б кто-нибудь узнал об этом – то и костер.

– О, я верю, можешь не сомневаться! – Тонио усмехнулся. – Я верю в высшие силы даже больше, чем ты можешь себе представить. Но в первую очередь я верю в силу звезд. Они никогда не лгут.

– Так расскажите мне о них! – потребовал Иоганн. – Вы уже давно обещали.

Конечно, его увлекала и хиромантия, и искусство прорицания само по себе. Юноша по-прежнему не понимал, что же произошло в тот вечер, когда он увидел скорую смерть на ладони маленького Рафаэля. Но он просто устал ждать, когда наставник посвятит его в тайны астрологии. До сих пор Тонио избегал разговоров на эту тему.

Астролог вздохнул, прислушиваясь к отдаленному звону, и в конце концов тихо рассмеялся.

– В самом деле! Наверное, это самый удачный день, чтобы приступить к изучению астрологии. Все-таки трое старых дурней тоже последовали за звездой.

Тонио вновь раскрыл книгу, которую прежде отложил в сторону, и показал на странный диск с рисунками и рунами.

– Сферы Птолемея, – начал он и провел своим длинным пальцем по линиям. – Больше тысячи лет назад этот грек поделил небо на полые сферы, которые обращаются вокруг Земли и издают прелестный звон, звуча в гармонии Вселенной. По мне, так глупость несусветная; я еще ни разу не слыхал, чтобы в небесах что-то звенело. Но со сферами Птолемея, по крайней мере, удобно работать. Вообще, астрология намного старше; она восходит к древним вавилонянам, которым было известно множество других темных обрядов.

– Что означают все эти рисунки? – спросил Иоганн, склонившись над книгой.

– Землю и людей окружают небесные тела. – Тонио принялся перечислять по пальцам: – Солнце, Луна, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн, и каждое из тел подвешено на сфере. Эти звезды и планеты называют также телами септенера. Затем следует Sphaera Zodiaci, внешняя сфера знаков Зодиака, число которым двенадцать. Семь и двенадцать – магические числа. Это тебе понятно?

Иоганн кивнул, и Тонио продолжил:

– Каждая планета и каждый знак Зодиака оказывает влияние на человека, на его судьбу и его будущее. Гороскопы бывают двух видов. Первый называется натальным и учитывает положение звезд при рождении человека, что определяет его характер. Второй подразумевает под собой привычный всем гороскоп и предсказывает исход того или иного события в будущем – например, исход сражения или торговой сделки. Составление предсказательного гороскопа куда сложнее и потому дороже.

Иоганн зачарованно разглядывал рисунки и расположенные под ними таблицы. Он просто устал ждать, когда наставник откроет ему тайны астрологии. Мама, та часто говорила о звездах в день его рождения, называла Фаустусом, счастливцем… Наконец-то он узнает, что все это значит!

– Мама говорила, что я родился под знаком Юпитера, – произнес он тихим голосом. – Двадцать третьего апреля тысяча четыреста семьдесят восьмого года. Она всегда повторяла мне, чтобы я запомнил этот день, но не объясняла, для чего. Может, вы знаете?

Тонио ответил не сразу.

– Это и вправду особая дата. В тот день над местом твоего рождения Солнце и Юпитер находились под одинаковым углом одного знака. Еще несколько звезд оказались… в крайне интересном положении. Это созвездие появляется на небосводе лишь несколько раз за сотню лет.

– Когда мы встретились в первый раз, вы говорили про день Пророка, – сказал Иоганн. – Помните?

– О да, я помню.

Глаза наставника сделались вдруг пустыми, как стеклянные бусины, взгляд устремился куда-то вдаль. Когда Тонио заговорил вновь, голос его звучал глухо и монотонно, и так тихо, что Иоганн едва разбирал слова.

– И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диодим, а на головах его имена богохульные [11]. Homo Deus est! [12]

Иоганн был в замешательстве: таким он наставника еще не видел.

– Что вы сейчас сказали? – спросил он удивленно.

Тонио встряхнул головой и улыбнулся, взгляд его стал прежним.