Так и не заснув, Агасфер без помощи боя поднялся в шесть часов утра самостоятельно. Одевшись, он долго маячил перед зеркалом, пытаясь надеть шляпу так, чтобы она не задевала изрядно подросшую шишку на голове. Наконец, плюнув на приличия, он решил нести шляпу в руке.

Сбежав по лестнице, он рассчитался с портье за номер и зашагал по направлению к своему отелю. Навещать Шеффнера он не стал: было слишком рано, немец наверняка еще спал. К тому же Агасфер не сомневался, что элементарные правила приличия побудят того нанести ему ответный визит и поблагодарить за вчерашнее.

Несмотря на ранний час, улицы Токио были полны прохожих. Агасфер обратил внимание, что людей с пустыми руками ему практически не попадалось: каждый что-то непременно нес: корзину ли, бамбуковое коромысло с какими-то деревянными лоханями. Не обращая внимания на протестующие звонки трамваев, торговцы везли по мостовой тележки, нагруженные так, что непривычному европейцу могло показаться, что все эти корзины, горшки и ящики вот-вот рухнут. Почти все лавки и харчевни были гостеприимно открыты, и Агасфер, повинуясь зову желудка, неожиданно для самого себя решил сегодня пренебречь европейским завтраком в отеле и попробовать то, что едят простые люди. Он, свернув в ближайшую харчевню, заприметив там пару пустых столиков на низких ножках.

Появление европейца вызвало у хозяина харчевни и посетителей легкий шок. Еще большее удивление вызвало то, что европеец заговорил по-японски – медленно, запинаясь, но понять его можно было вполне:

– Здравствуйте. Хозяин, я хотел бы поесть, – поглядывая на доску с меню, Агасфер сделал заказ. – Рыбная похлебка с лососем, аю, эби[42]. Можно?

Хозяин закивал, закланялся, обеими руками указал на свободный столик, принес пару подушек – чтобы гостю было удобнее. Пока Агасфер, кряхтя, примащивался за низеньким столом, хозяин снова появился откуда-то из глубин своей харчевни. Начал извиняться:

– Просим прощения, господин: рыбная похлебка у меня не совсем хорошая. Она не очень японская: у меня, к сожалению, нет рису и овощей для заправки похлебки: торговцы давно не носят нам этого… Война, – хозяин развел руками. – Все лучшее уходит солдатам…

Агасфер отмахнулся: что есть, то и неси, мол!

Вскоре перед ним поставили объемистую деревянную чашку с похлебкой и деревянной ложкой, больше похожей по форме на маленький совок. Небольшую форель, обложенную десятком алых усатых креветок, принесли на квадратной лакированной дощечке.

– Господину, видимо, будет несподручно есть нашими палочками, хаси. Я послал мальчишку к соседям – кажется, у них была ваша вилка.

Однако Агасфер покачал головой: не надо! Недаром он почти полгода прожил на Сахалине под одной кровлей с японским учителем языка: тот, помимо прочего, научил его пользоваться и японскими палочками для еды. Сомнение у него вызывали только креветки, которых Агасфер видел впервые в жизни. Потыкав в твердый панцирь палочками, он виновато взглянул на хозяина. Поняв затруднения гостя, тот присел рядом и показал, как надо есть креветок – руками.

Управившись, в конце концов, и с креветками, Агасфер прополоскал пальцы правой руки в подставленной чаше с водой, и тут же, поймав удивленный взгляд хозяина, постучал протезом левой кисти по столу:

– Железная рука, – коротко пояснил он. – Сколько с меня, хозяин?

– Пятьдесят сен[43], господин!

Агасфер кивнул и полез за портмоне. Ему так понравилась доброжелательность хозяина, что он решил сделать ему сюрприз: достал из отделения для мелочи металлическую довоенную иену и подал ее изумленному японцу.

Вокруг настоящей иены мгновенно столпились все посетители харчевни. Монетка переходила из рук в руки, слышались удивленно-восторженные восклицания.

– Но у меня не будет достаточно денег для сдачи, – наконец, уныло пробормотал хозяин, возвращая монету. – Господин, видимо, не знает, что на черном рынке за монету дают не меньше сотни бумажных иен!

Агасфер улыбнулся:

– Я знаю. Пусть эта монета принесет в ваш гостеприимный дом счастье и скорое окончание войны! – И, не слушая дальнейших возражений, быстро покинул харчевню и пошел своей дорогой.

Вернувшись в свой отель, Агасфер вместе с ключом от номера получил от портье запечатанный конверт без всяких надписей. Повертев его в руках, Агасфер вопросительно поглядел на портье:

– Вы уверены, что этот конверт для меня? В Токио у меня нет знакомых…

Но конверт был для него. Оторвав клапан, Агасфер обнаружил там два пригласительных билета на прием, устраиваемый послом Англии и два скрепленных серебряной фигурной скрепкой листа бумаги с красными сургучными печатями на шнурках. Это было долгожданное разрешение на строительство консервной фабрики и ввоз оборудования для нее из Норвегии.

Бросив конверт на столик, Агасфер дернул за сонетку, вызывая коридорного, и потребовал резиновый пузырь и достаточный запас льда: полученная накануне шишка на голове и не думала уменьшаться в размерах.

Вернувшийся с грузом колотого льда бой передал Агасферу визитную карточку, сообщив, что в холле его дожидается некий господин. Это был Шеффнер.

– Попроси его подняться ко мне в номер, – велел Агасфер. – И принеси две бутылки черного ирландского пива.

Несмотря на некоторую помятость, вид у Шеффнера был торжественный.

– Господин Берг! Я пришел, чтобы искренне поблагодарить вас за вчерашнюю помощь. Мои друзья утверждают, что вы проявили себя вчера как настоящий рыцарь! И если бы не вы – ночевать бы мне в японской кутузке! А то и выставили бы из страны, проклятые яппи!

Агасфер невольно улыбнулся.

Покончив с официальной частью визита, Шеффнер рухнул на диван и, держась за голову двумя руками, спросил у Агасфера аспирина.

– Прошу прощения, но если не секрет: сколько пива вы вчера выпили, господин Шеффнер?

– О-ох! Если верить счету, который мне вручили сегодня эти макаки, то восемь пинтовых[44] кружек. И никаких больше «господинов Шеффнеров», барон! Отныне я для вас просто Дитрих. Можно еще короче: просто Ди! Аспирин, камрад! – со стоном напомнил Шеффнер.

– Восемь пинт! Ого! Боюсь, что в этом случае аспирин вам не поможет, дорогой Дитрих! Меня, кстати, называйте Михелем. Или Мишелем.

– А что же делать? Я чувствую, что моя голова сейчас просто расколется!

– Я долго жил в России, Дитрих, – сообщил Агасфер, откупоривая одну из принесенных коридорным бутылок. – И убедился на личном опыте, что русская поговорка «клин клином вышибают» – самое действенное средство! Да не морщитесь, дружище! Пейте как лекарство! Русские в таком случае говорят: первая – колом, а вторая – соколом!