пачку писем от него… всю в крови. Сестра прислала мне ее в Алма-Ату и рассказала, как он погиб. Павел поднимал роту в бой и, как только поднялся во весь свой огромный рост и крикнул: «За Родину! За Сталина!», немецкий снайпер выстрелил ему прямо в рот. Он даже не успел договорить фамилию вождя.

Со вторым мужем, Борисом Беляковым, я познакомилась в Алма-Ате. Он поступал на курс Бибикова. Очень был красивый мужчина, но флегматичный. При всех данных, актер — не его профессия. У нас родилась дочь Лена. В 1958 году мы расстались, после он стал режиссером на телевидении. Больше я замуж не выходила.

Лена закончила Гнесинское училище. Она талантливый концертмейстер, педагог по фортепиано. Внешностью она в папу, красавица. Когда я ее возила с собой на съемки, от кавалеров отбоя не было. И до сих пор мои коллеги о ней спрашивают, как она, что с ней. В 1990 году Лена уехала по вызову в Германию. Живет и работает в Бонне, у нее очень много учеников, приезжают даже из Кельна за консультациями и уроками. Меня опекает внук, которым я горжусь как человеком. Он начитан, эрудирован, образован, не пьет, не курит, с юмором. Закончил педагогический институт с красным дипломом, сейчас учится в аспирантуре и занимается бизнесом. Тем, что я выжила после недавней сложнейшей операции, которую перенесла чуть ли не в день своего восьмидесятилетия, я обязана, прежде всего, ему и своей подруге Галине Васьковой.

* * *

По возвращении в Москву я стала много сниматься в кино: «Убийство на улице Данте», «Две жизни», «Полюшко-поле», подряд четыре сказки у Александра Роу. А потом приехал режиссер Слободан Косовалич из Югославии и поставил часовой фильм «Старый автобус». Лучше этой роли я ничего не сыграла. Мою героиню звали тетей Машей, она торговала ягодами и весь фильм — а это час в автобусе — находилась на первом сидении. А за ней — замечательные актеры Володя Самойлов, Иван Жеваго, Володя Пицек, Инга Буткевич, Владимир Дорофеев, Николай Горлов, Рая Рязанова. И вот мы в одном автобусе, у каждого характер, свои претензии. Тексты были очень хорошие. Но этого режиссера вскоре «съели» на студии Горького.

Я всегда что-то писала: эстрадные монологи, эпиграммы, сценки, стихи… Иногда меня печатали, один монолог взял в свой театр Аркадий Райкин. Если бы я была более настойчивой и занималась пробиванием, ко мне, пожалуй, обращались бы чаще. Однажды мой текст, посвященный Клавдии Ивановне Шульженко, взял Ян Френкель, ему понравилось. Но музыку написать не успел.

Выступала я со своими номерами в концертах «Товарищ кино». Это были жизненные зарисовки на различные бытовые темы. Обычно я завершала первое отделение номером «Шла мимо и зашла» в образе тетки с улицы. Принимали этот образ «на ура» — все проблемы, выражения, все было взято из жизни и так знакомо зрителям, что я вмиг становилась своей. Со временем это талантливое шоу превратилось в обычный концерт, где шла борьба между народными артистами за право выступать тогда, когда им удобнее.

Конечно, можно было взять диплом, потрясти им перед чьим-нибудь носом, добиться звания… Но я не такая. И не жалуюсь. Мне достаточно того, что я дружу с актерами, режиссерами. Слава Тихонов выбил для меня высшую актерскую категорию, Боря Андреев помог поставить телефон. Много лет рядом со мной был Коля Крючков, и когда он приехал ко мне на новоселье в Текстильщики, выходя из машины, прохрипел: «Полковник, ты никак в Челябинск переехала?!» Дружила с Мусей Виноградовой еще со студенческой скамьи, с Верочкой Алтайской, Людмилой Семеновой. А сейчас уж никого не осталось. Перезваниваемся с Шурой Даниловой да с Галей Васьковой.

* * *

Многое в моей жизни связано с голосом. Он у меня, как и я сама, острохарактерный. Как кто-то заметил, не мужской, но и не женский. В фильме «Мой нежно любимый детектив» я играла Даму в тумане. Причем ни разу не появляясь в кадре. Вячеслав Невинный спрашивал у меня, как пройти на Бейкер-стрит, я объясняла ему, и он благодарил: «Спасибо, сэр». Я отвечала: «Пожалуйста, но вообще-то я леди».

В жизни, конечно, таких ситуаций со мной не происходило, но в кино — сколько угодно. В мультипликацию, например, меня вообще вызывали в экстренных случаях, когда какой-нибудь мультипликационный образ не представлял из себя ничего человеческого.

Много работала на дублировании зарубежных фильмов. Вспоминаю, как из Франции пришла картина «Собор Парижской Богоматери». Там около главного героя был помощник, карлик, и режиссер дубляжа Женя Алексеев не знал, как его озвучить. Кто-то ему сказал: «Женя, попросите Королеву!» — «Как? Женщину?» — «Да. Увидите, что она подойдет». Я пришла. Он, стесняясь, начал бурчать: «Лида, это будет необычная работа». Включил изображение, я посмотрела, послушала, и мы записали три варианта. Один из них и вошел в картину. Потом знакомые звонили и говорили: «Здорово! Не мужчина и не женщина!»

Прошло десять лет. К этому же режиссеру попала французская картина «Капитан» с Жаном Маре. И тот же карлик сыграл большую роль — кого-то травит, интригует. Алексеев воскликнул: «О! Это тот же карлик, игравший в „Соборе Парижской Богоматери“! А кто у нас его тогда дублировал? Кажется, Королева». Ассистентка засомневалась: «Женя, она же состарилась». — «Но и карлик тоже!»

А однажды мне пришлось озвучить нашего актера. Случилось это на студии Горького. Режиссер Геннадий Васильев снимал «Новые приключения капитана Врунгеля». Он пригласил меня к себе и сказал: «Лидия Георгиевна, нам надо озвучить… Савелия Крамарова. Всего в одной сцене. Он сам пытался два раза озвучить, вызывали других актеров — никак не получается». А сцена заключалась в следующем: плывет плот с главными героями, за него цепляется Крамаров, пытаясь выбраться из воды, а те его не пускают. И Крамаров кричит, умоляя их простить его. Так вот Гене нужен был какой-то особый крик, переходящий с баса на визг. Я попыталась раз-другой, и, вроде получилось. Только собралась уходить, Васильев хватает за руку и говорит: «Лидия Георгиевна, есть еще один момент. Может, вы сможете озвучить… гору?» — «Гору?!» — «Да. В этом же эпизоде, когда все взрывается, бурлит и гремит, должна хохотать гора. Она хохочет, хохочет, переходит на стон и затихает…» Я снимаю пальто, возвращаюсь к микрофону и начинаю делать гору…

Вот есть актрисы гротесковые, которые бегают, падают, носятся по лестницам — у меня совсем не то. Я актриса сугубо острохарактерная. Моя характерность сидит где-то внутри, в окраске голоса, в отношениях. Взять, к примеру, даже жанр