class="p1">Сзади к ним, временно справившись с болью кинулся боец с изувеченной рукой и один из двух оглушённых, упавших с коня и пришедших в себя. Достав один корд, а второй такой же парамерион, как у Лемка, они попытались ударить в спину сарацинам, но у них не получилось. Один крикнул второму, и они бросились в разные стороны, а потом, совместно бросились на одного солдата. «Сине-оранжевый» сделал выпад в ногу, от которого стрелок успел сделать шаг в сторону, но «тёмный» прыгнул и ударил всей массой своего тела, срубив бедняге голову. Изувеченный ударил своим кордом, но его нож не нанёс никакого урона броне убийце солдат, а вот сам уже от ответного удара, отрубившей ему руку по локоть, защититься уже смог…

Ромеев, вместе с Лемком, на ногах осталось трое, против двоих воинов, которые уже посекли столько их товарищей. И один, не выдержав, бросил так и не заряженную аркебузу в сторону врагов и бросился бежать, что ему и удалось сделать, пока сарацины разбирались с его товарищами.

Но в тот момент, когда воин в длинной кольчуге разобрался с изувеченным, Лемк был готов к выстрелу, который он и произвел, целясь в ненавистного врага. Расстояние было плёвым, шанса промазать не было. Аркебуза исправно выстрелила, но из-за того, что Теодор пересыпал пороха на полку, шарахнуло у него перед глазами огнём так, что он, хватаясь руками за обожжённое лицо, ослеплённый упал в траву.

Сколько прошло времени, Теодор не знал, когда он сумел открыть глаза и увидеть не красно-чёрные пятна перед глазами, а окружающую изумрудную зелень травы. И пришёл в себя он вовремя, чтобы увидеть, как оставшийся в одиночестве враг добивает его последнего товарища, перерезая ему горло.

Сарацин, увидев, что у него появился ещё один противник, метнулся к нему, занося руку с кинжалом для удара, но кинувшийся навстречу Лемк сумел перехватить его руку своей левой и они, рыча и осыпая друг друга ударами. Пока они перекатывались, тюрбан упал с головы врага, под которой оказалась выбритая голова. Свободная рука сарацина вцепилась в волосы Теодора, запрокидывая его голову, в то время пока его правая рука скользила по мокрой от пота макушке врага.

Но подогнув ногу, он вытащил засапожный нож и начал бить врага в бок, раз за разом, нанеся десяток ударов, протыкая одежду и мышцы, скользя некоторыми ударами по рёбрам, пока не почувствовал, что хватка рук врага стала слабеть и его ладони разжались, выпуская волосы Теодора и кинжал, что успел сделать несколько царапин на его шее. Удивлённый взгляд и чёрные глаза противника застывают, смотря куда-то в кроны деревьев.

Теодор сел на колени, неверяще смотря на поляну. Все его товарищи лежали. Порубленные тела застыли в причудливых позах, вывернув руки и ноги. Глаза на отрубленной голове одного из стрелков осуждающе смотрела на Теодора, что он один остался в живых.

Откуда-то со стороны тел раздался стон.

- Нет, я не один выжил! Есть ещё!

Поднявшись с колен, он бросился к телам, ища тех, кто выжил. Кому можно было бы оказать помощь.

Один... Другой… Нет, мертвы. Но вот есть дыхание. Раненый пулей боец в верхнюю часть груди, по имени Раду. Как ему помочь? Что делать?

Расстегнул намокший от крови кафтан, разрезал рубаху. Из круглой маленькой раны текла кровь. Кинулся к Гемону, который далеко не отбежал, взял в суме чистую рубаху, половину которой свернув приложил к ране, а ругой перетянул грудь. Взявшись за подмышки, перетащил его к дереву, оставив его там.

Проверял остальных, был ещё один, Джованни, раненый пулей, которая попала ему в бок, разбила ребро, отчего часть его торчала наружу, но он умер у него на руках. Подошёл к Паску, и, о чудо, он был ещё жив! Пуля из пистоля попала ему под ключицу, несколько сабельных ударов пришлись по рукам и груди, но кожаный камзол частично защитил от ударов. Теодор начал срезать с трупов одежду, выбирая ткань почище, чтобы перетянуть раны испанца и разрезав камзол, потому что снять его не удалось, начал этим заниматься.

Оказав ему помощь и оттащив к Раду, он в последнюю очередь подошёл к сарацинам.

Умирали «сине-оранжевые» сарацины, пробитые пулями. Часто-часто дыша, один из них хотел что-то сказать, но не смог, застыв с искажённым в муках чертами лица. Их главный, тот что в кольчуге, лежал, вытянувшись в полный рост. На его лице была улыбка, и через чёрную бороду белели зубы. Казалось, что он был вполне доволен тем, как всё сложилось.

В лесу начинало темнеть. Уйти отсюда, до наступления ночи добравшись до своих было практически невозможно. Да, можно ускакать одному, вернувшись с подмогой – но это уже будет минимум утро, если тем более он не заплутает в ночи. Что случится в это время с беспомощными ранеными не знает никто. Дикие звери, товарищи этих сарацин – произойти могло всё что угодно. Попробует он раненых посадить на лошадей и увезти – а вдруг они этого не выдержат и умрут? К тому же, вдруг второй отряд или другие патрули слышали выстрелы и придут на помощь. Да и был сбежавший… Он хоть и гнида редкостная, но надо рассчитывать на лучшее – вдруг он приведёт подмогу.

Поэтом Лемк решил, что на ночь останется на этом месте, и будь что будет. Дождётся утра, и если помощь не появится, то он уже будет думать тогда как поступить.

Глава 14

Дел предстояло сделать уж очень много.

Раненые пока находились в забытьи, и Теодор не стал их тревожить.

Поймал тех лошадей, кто не разбежался далеко, расседлал и привязал их рядом с лошадьми сарацин.

А потом он занялся мёртвыми. Оттащил в одну сторону убитых товарищей. Начал снимать с убитых врагов пригодную одежду, оставляя то, что уже на его взгляд не несло никакой ценности. А потом, быстро пройдясь вокруг, обнаружил то большую канаву, то ли остатки рва, то ли провалившуюся крышу какого-то подземного сооружения и оттащил тела сарацин туда, свалив в кучу. Ворочать тела, как будто налитые свинцом, было очень тяжело, потому дал себе немного времени перевести дух.

Глядя, как всё более сумеречно становится в лесу, заставил себя подняться и работать дальше. Нашёл недалеко располагающийся родничок, который обнаружил по свеженатоптанной тропинке, набрал воды и занялся заготовкой дров на ночь, благо, валежника вокруг