огни, слышался лязг железа и стук осыпающихся камней. К запаху листвы, доносившемуся от берега, добавился запах мокрой земли с неприятным, несвежим привкусом.

Сян Юй, нахмурившись, начал поворачиваться в Бай Юй, а она подняла к нему умоляющее лицо и хотела что-то сказать, но тут с берега послышались испуганные крики, и в следующую секунду в ноздри ударил тошнотворный запах разложившегося мяса.

Сян Юй повернулся к Бай Юй и увидел, что ее бьет неостановимая дрожь. Он видел такое — у солдат, идущих на бой в первый раз и у осужденных на казнь. Такое случалось, когда человек впервые осознавал явственнность смерти.

— Я сказал тебе, иди домой. Не мешай здесь, — повторил Сян Юй, у которого не было больше времени с ней нянчиться. Он злился на себя за то, что позволил ей быть здесь.

— Мэн Си! — крикнул он снова и, не дожидаясь, когда Мэн Си явится, пошел к ручью, где работали его люди.

Бай Юй осталась стоять на месте. Что бы ни произошло у пруда в поместье Сян, это была ответственность хозяина, и она знала, что Сян Юй сделает все, что нужно. Бай Юй сжала губы и медленно пошла назад в усадьбу в сопровождении двух солдат.

Навстречу ей спешили еще люди и среди них — управитель У, которого подняли с постели. Он хотел расспросить ее, но Бай Юй покачала головой и пошла дальше. Она не хотела ни с кем разговаривать, она не хотела сейчас ничего. После долгих часов поисков и надежды, страшная правда, в которую она поверила на берегу ручья, оглушила ее.

Бай Юй посидела у стола, не зажигая огня.

Потом она вдруг встала, торопливо начала чиркать кремнем, засветила лампу и начала перебирать вещи в сундуке. У нее оставалось одно средство, последний ритуал, который нужно было совершить.

Бай Юй достала любимую рубашку Ли Лэ, сотканную из вываренных волокон конопли, покрашенных травой лань в сине-зеленый цвет.

"Принеси мне длинную лестницу!" — сказала Бай Юй одному из солдат, стороживших у дверей.

Солдаты удивились, но послушались. Бай Юй оперла лестницу о кровлю своего домика и сказала "Держите так!" С этими словами она полезла на крышу.

Солдаты еще больше удивились. У них был приказ следить за Бай Юй, чтобы она не выходила из своего двора. Их не предупредили, что Бай Юй полезет на крышу.

Что было им делать? Небо высоко, а генерала Сяна рядом не было.*[153] У них не хватило смелости спорить с наложницей из семьи Бай.

Между двумя драконами солдаты выбрали того, что был ближе.

Они стали держать лестницу.

Бай Юй забралась по перекладинам, а потом — по скату, собранному из деревянных пластин, на самый верх, на толстую балку, установленную посередине вдоль длины здания. Бай Юй встала во весь рост, развернув рубашку Ли Лэ, так, что ее подхватил ночной ветер и она затрепетала в ее руках.

— Ли Лэ! — изо всех сил закричала Ба Юй, встряхивая рубашку.

Это был ритуал последнего призывания души умершего. Даже в Шанхае в 21 веке она как-то видела старика на крыше многоэтажного дома, плакавшего и звавшего свою умершую жену. Многие люди верили, что душу покойного еще можно вернуть в тело, если три раза позвать его с крыши родного дома. Если после этого душа не возвращалась, вот тогда человек был действительно мертв.

— Ли Лэ! — кричала Бай Юй. — Ли Сы!

"Сы" — это было имя Ли Лэ, которое дали ей родители. Оно означало "четыре".

— Ли Лэ!

Светлая луна висела над домиком. Выбеленная дождями дранка на крыше сияла под ее лучами.

Бай Юй повесила голову.

На что она надеялась?

Она посмотрела на луну.

Она увидела Ли Лэ!

Ли Лэ тоже стояла на коньке крыши, и луна светила сквозь нее.

Сян Юй оставил управителя У надзирать за работой в овраге и отправился в усадьбу. Дело обернулось так, что придется будить не только господина У, но и начальника городской управы. В зарослях на берегу ручья его рабочие нашли не одну, а несколько могил с мертвыми телами на разной стадии гниения. В самой свежей была Ли Лэ, служанка его младшей наложницы, — с развороченной грудной клеткой и страшной раной на шее, наполовину отделившей голову от тела.

Когда Сян Юй вошел в калитку, он услышал, как Бай Юй кричит "Ли Лэ!"

Он вздохнул и, вместо того, чтобы пойти прямо в главный зал, свернул во двор, где жила его младшая наложница.

Бай Юй не могла оторвать взгляда от призрачного личика Ли Лэ.

Она боялась, что если даже моргнет, Ли Лэ может исчезнуть.

Маленькая служанка была такая же бледная, но на ее лице больше не было смертельной тоски. Глаза ее светились любовью и печалью. Как будто темные тучи разошлись и в небе остались облака, готовые растаять с последними лучами заката.

Бай Юй поняла, что наступила прощальная минута.

Ли Лэ кивнула ей и улыбнулась.

Она начала таять, одновременно поднимаясь в небо.

Когда она погибла, она была очень напугана. Ей было одиноко и страшно без Бай Ю, поэтому, вместо того, чтобы отправиться на небо в селения предков, душа Ли Лэ полетела к Бай Юй. Она даже не думала о том, чтобы отомстить убийце, она думала о том, что Бай Юй ищет ее и, наверно, с ума сходит от волнения.

Она плохо помнила свою смерть, потому что была во власти непреодолимой дремоты. Ей только чудилось напряженное дыхание, как будто кто-то обнюхивал ее. Она не понимала, или это сон, или ее утащило какое-то дикое животное. Приподняв тяжелые веки, она смутно увидела над собой чье-то лицо, но за секунду до того, как она смогла узнать его, на лице открылся огромный рот. Он растягивался до немыслимых размеров, так что мог заглотить тыкву, он был полон длинных заостренных зубов. Еще одна секунда — и Ли Лэ не стало.

Ли Лэ не могла вернуться к жизни, она могла только попрощаться с Бай Юй и увидеть ее в последний раз.

Теперь она знала, что у нее будут хорошие похороны. Устроив свои земные дела, Ли Лэ отправилась в царство инь. Людские горести покинули ее.

Ли Лэ таяла, но продолжала улыбаться и что-то говорить. Последнее, что успела увидеть Бай Юй — это хитрое выражение, сменившее печаль на личике маленькой служанки. Она сразу поняла, о чем она говорит.

Конечно, о том, что Бай Юй должна родить хозяину Сяну здорового ребеночка.

Слезы снова потекли из глаз Бай Юй.

Она