Игнат Иванов Галаган был ренегат-запорожец. Сын украинского казака из селения Омельника Полтавской губернии Кременчугского уезда, Галаган долгое время был в Сечи, сперва простым казаком, потом полковником Охочекомонного полка, затем даже кошевым атаманом казаков[283]; в качестве полковника он находился при гетмане Мазепе, когда тот перешел на сторону шведов, и, как подручный человек Мазепы, сам перешел в стан шведов; потом, видя ничтожность сил Мазепы и нерасположение к нему украинского народа, выпросился у гетмана с полком на разъездную, вне шведского лагеря, линию, внезапно захватил несколько человек шведов-драбантов, ушел с ними и со своим полком в русский лагерь и тут повинился Петру, уверив царя, что он перешел к шведу против собственной воли, повинуясь желанию гетмана Мазепы. Царь взял с него слово, что он не «сделает с ним такой же штуки, какую сделал с Карлом», заставил его присягнуть на верность русскому престолу и потом долгое время держал его в разъездах для добывания неприятельскаго «языка»[284].

Этот-то самый Игнат Галаган неожиданно явился к полковнику Яковлеву для осады Сечи. По сказанию неизвестного автора сочинения о запорожских казаках прошлого столетия, Игнат Галаган пристал к Яковлеву на пути его в Сечь и под присягой обещал тайными тропинками провести русских к Сечи[285]. Так или иначе, но на него возлагались в этом отношении большие надежды, как на человека, знавшего все «войсковые секреты» и запорожские «звычаи». И точно, прибытие Игната Галагана к Сечи имело для запорожских казаков решающее значение.

Запорожцы, завидев издали несшееся к Сечи войско, вообразили, что то спешил к ним кошевой Петр Сорочинский с татарами, и сделали против русских вылазку. Русские воспользовались этим счастливым для них моментом, ворвались внезапно в Сечь и привели в замешательство казаков; однако последние долго и счастливо отбивались от своих врагов; но тут выскочил вперед Игнат Галаган и закричал запорожцам: «Кладите оружие! Сдавайтесь, бо всем будет помилование!» Запорожцы сперва не поверили тому и продолжали по-прежнему отбиваться от русских, но Галаган поклялся перед ними в верности своих слов, и тогда казаки бросили оружие. Но то был подлый обман со стороны Галагана. Русские устремились на безоружных запорожцев, 300 человек взяли в плен, нескольких человек перебили, нескольких повесили на плотах и пустили вниз по Днепру на страх другим, 100 пушек, и все клейноды – знамена, бунчуки, булавы, перначи, литавры, – и всю амуницию забрали и отправили в московский лагерь, а все курени и все строения в Сечи сожгли, многие зимовники, бывшие вокруг Сечи, истребили. Полковники Яковлев и особенно Галаган действовали с неслыханным свирепством. «Учинилось у нас в Сечи, – писал очевидец казак Стефаненко, бывший потом кошевым атаманом, – то, что, по присяге Галагана и московского войска, товариществу нашему головы обдирали, шеи на плахах рубили, вешали и иные тиранские смерти задавали, каких и в поганстве за древних мучителей не водилось – мертвых из гробов многих не только из товарищества, но и из монахов откапывали, головы им отнимали, шкуры сдирали и вешали. Ненасытившимся такового душепагубного прибытку, а заостривши сердце свое жалом сатанинским, Галаган чатами своих единомышленных людей в Тернувце и по иных годностях и урочищах працею кровавою на добычах звериных казаков невинных в московские тиранные безценно запродал руки. И тот своего безчеловечия не престаючи, посылает своих к ним шпегов и коне займати злодеев и всякие подступки чинити легкомысленных людей, яко теды всякие утиски, кривды и неволи люден украинским за поводом и причиною его помяну того безбожника Кгалагана нанесдося»[286].

Страшное разорение Чертомлыцкой Сечи уже в то время воспето было казаками в народной думе.

О разорении Чертомлыцкой Сечи Игнатом Галаганом и теперь вспоминают «ветхие днями» старики. «Эту Сечь разорил какой-то Галаган; он знался с чертями, и как был еще далеко от Сечи, то какой-то «хлопчик» (слуга) просил кошевого атамана, чтоб он позволил ему застрелить Галагана в левый глаз, – иначе его убить нельзя было; а кошевой говорит: «не следует проливать крови христианской». А как увидел, что Галаган уже близко, тогда и сам стал просить хлопца, чтоб тот убил Галагана. Но тогда уже поздно было. Галаган был великий чародей и сделал с собой так, будто у него не одна, а несколько голов. Тогда и хлопчик не мог уже различить, где у него настоящая голова. «Теперь бей сам, – говорит хлопчик кошевому, – а я не могу знать, куда стрелять, потому что у него вон сколько голов». Так тот Галаган и разорил Сечь»[287].

После взятия Чертомлыцкой Сечи князь Меншиков доносил царю Петру, что «знатнейших воров» он велел удержать, прочих казнить, самое же «изменническое» гнездо разорить и искоренить. На то донесение Петр отвечал Меншикову: «Сегодня (23 мая) получили мы от вас письмо о разорении проклятого места, которое корень злу и надежда неприятелю была, что мы, с превеликой радостью услышав, Господу, отмстителю злым, благодарили со стрельбою, и вам за оное премного благодарствуем, ибо сие дело из первых есть, которого опасаться надлежало было. Что же пишете о деташаменте полковника Яковлева, чтоб оному быть в армии, и то добро, только подлежит из оного оставить от 700 до 500 человек пехоты и от 500 до 600 конницы в Каменном Затоне, дабы того смотрели, чтоб опять то место от таких же не населилось, також, которые в степь ушли, паки не возвратились, или где инде не почали собираться; для чего ежели комендант в Каменном Затоне плох, то б из офицеров доброго там на его место оставить, а прочим быть в армию»[288]. Подобное же письмо писал Петр и графу Апраксину в Москву, поздравляя его «милость» с истреблением «последнего корня Мазепина»[289]. Чтобы ослабить страшное впечатление, произведенное на украинский народ истреблением сечевых казаков, царь издал манифест, в котором говорил, что причиной несчастья, происшедшего в Сечи, была измена самих же запорожцев, потому что они, прикидываясь верными царю людьми, в действительности обманывали его и сносились с врагами России, шведами; тут же Петр приказывал всех запорожцев, кроме повинившихся, бросивших оружие и изъявивших желание жить подобно простым крестьянам на Украине, хватать, бросать в тюрьму и казнить[290]; самые же земли их, от реки Орели до реки Самары, приписать к Миргородскому полку, в котором в то время состоял полковник Даниил Апостол.