«Что-нибудь противоестественное, дитя мое?» — спросил он. «Что вы называете противоестественным?»

Мистер Висконти объяснил ей.

«Что же тут противоестественного, отец мой?»

Тут они затеяли спор на тему, что может считаться естественным и что противоестественным. Мистер Висконти от возбуждения начисто забыл о нависшей над ним опасности. Но тут постучали в дверь, и он, кое-как осенив себя подобием креста, пробормотал сквозь шум кондиционера какие-то слова, которые могли сойти за отпущение. Не успел он произнести их, как послышался голос немецкого офицера: «Поторопитесь, монсеньор, у меня для вас более важный клиент».

Это была генеральская жена, которая спустилась в бар, чтобы выпить в последний раз перед бегством на север сухого мартини. Узнав, что происходит, она залпом выпила мартини и приказала офицеру организовать ей исповедь. Так мистер Висконти попался вторично.

На улице Венето стоял адский грохот, немецкие танки уходили из Рима. Генеральской жене пришлось кричать, чтобы мистер Висконти мог ее услышать. У нее был довольно низкий голос, почти мужской, и мистер Висконти сказал, что почувствовал себя на плацу. Он едва не щелкнул каблуком, когда она проревела: «Адюльтер. Три раза». — «Вы замужем, дочь моя?» — «Конечно, замужем. Что за дурацкий вопрос? Я жена генерала…» Я уже забыла уродливую тевтонскую фамилию, которую она назвала. «Ваш муж об этом знает?» — «Конечно, нет. Он же не священник». — «Стало быть, вы виноваты еще и в том, что солгали». — «Да-да, естественно, а как иначе. Все так и есть. Поторопитесь же, отец. На машину уже грузят вещи. Через несколько минут мы отбываем во Флоренцию». — «Вы еще что-нибудь хотели мне рассказать?» — «Ничего существенного». — «Аккуратно ли вы посещали мессу?» — «Не каждый раз. Сейчас военное время, отец». — «Ели мясо по пятницам?» — «Вы забыли, что теперь это разрешено, отец. Над головой самолеты союзников. Мы должны ехать немедленно». — «Бога нельзя торопить, дитя мое. Предавались ли вы нечестивым мыслям?» — «Да, отец. Я заранее все подтверждаю, только дайте мне отпущение. Я должна бежать». — «У меня нет уверенности, что вы должным образом очистили свою совесть». — «Если вы тотчас же не дадите мне отпущение, я велю вас арестовать. За саботаж». В ответ на это мистер Висконти сказал: «Лучше бы вы дали мне место в машине. Мы могли бы сегодня же вечером закончить исповедь». — «У меня в машине нет свободного места. Шофер, мой муж, я сама и собака». — «Собака места не занимает. Она может сидеть у вас на коленях». — «Это ирландский волкодав». — «Оставьте его здесь», — сказал мистер Висконти решительным тоном. И в этот момент раздался выхлопной выстрел, который генеральша приняла за взрыв. «Вульф мне нужен для защиты, отец. Война — вещь, весьма опасная для женщин». — «Вы будете под защитой нашей святой матери церкви, — сказал мистер Висконти, — а также вашего мужа». — «Я не могу оставить Вульфа. Мне в этой жизни больше некого любить». — «А как же три адюльтера? И ваш муж?..» — «Все они ничего для меня не значат». — «В таком случае я предлагаю оставить здесь генерала».

Так все и вышло. Генерал замешкался — он ругал швейцара, потому что не мог найти футляра от очков, — и в это время генеральша села в машину рядом с шофером, а мистер Висконти поместился на заднем сиденье рядом с Вульфом.

«Поехали!» — приказала генеральша.

Шофер колебался, но он больше боялся жены, чем мужа. Генерал вышел и стал кричать им вслед, когда они отъехали — танк остановился и пропустил штабную машину. Никто, кроме Вульфа, не обратил внимания на крики генерала. Пес перебрался через мистера Висконти, мазнув его по лицу вонючим брюхом и сбив с него шапку, принялся отчаянно лаять и рваться из машины. Генеральша любила Вульфа, но Вульф любил не ее, а генерала. Вполне возможно, что генерал ассоциировался у него с едой и прогулками. Мистер Висконти вслепую нащупал ручку — он едва успел опустить стекло, как Вульф выскочил на дорогу прямо под гусеницы идущего за машиной танка. Его тут же расплющило. Оглянувшись, мистер Висконти увидел, что на дороге лежит нечто вроде фигурного пряника в виде собаки.

Так мистер Висконти сразу избавился от пса и от генерала и теперь мог с относительным комфортом следовать во Флоренцию. При этом он был лишен комфорта душевного, поскольку генеральша впала от горя в истерическое состояние. Мне кажется, Карран справился бы с этой ситуацией намного лучше мистера Висконти. В Брайтоне Карран обычно предлагал умирающей собаке ритуальную кость в качестве последнего причастия, но бедное животное уже, конечно, было не в состоянии ее обглодать. На брайтонской набережной под машинами гибло множество собак, и полицию очень раздражали их владельцы, которые отказывались убрать труп, пока не придет Карран и не отпустит им грехи. Но мистер Висконти, как я тебе уже говорила, не был религиозным человеком. Я могу себе представить, что все слова, сказанные им в утешение, были жалкими и неубедительными. Он, наверное, говорил о том, что генеральшу ждет наказание за ее грехи (у мистера Висконти всегда была садистская жилка), и о муках, которые мы терпим в земной жизни. Бедный мистер Висконти, ему, должно быть, нелегко пришлось на этом пути во Флоренцию.

— А что сталось с генералом?

— Кажется, его захватили союзники. Не знаю, повесили его в Нюрнберге или нет.

— У мистера Висконти, очевидно, немало всего на совести.

— У мистера Висконти нет совести, — радостно объявила тетушка.

15

По какой-то непонятной причине старомодный вагон-ресторан, сохранивший даже некоторую поблекшую элегантность, присоединили к экспрессу после турецкой границы, когда, в общем, он был уже ни к чему. Тетушка в этот день поднялась рано, и мы вдвоем с ней пили превосходный кофе с тостами и джемом. По настоянию тетушки мы заказали еще и легкое красное вино, хотя, надо сказать, я не привык пить в такую рань. За окном океан высокой волнистой травы простирался до светло-зеленого бледного горизонта. В щебете голосов, да и во всей атмосфере чувствовалась праздничная приподнятость, предвещающая конец путешествия; ресторан наполнился пассажирами, которых мы ни разу не видели: вьетнамец в синих хлопчатобумажных брюках разговаривал с лохматой девушкой в шортах, к ним присоединилась пара молодых американцев, которые все время держались за руки, у парня волосы были такие же длинные, как у девушки. Они тщательно пересчитали деньги и отказались от второй чашки кофе.

— Где Тули? — спросила тетушка.

— Вчера вечером ей было нехорошо. Мне неспокойно за нее, тетя Августа. Ее молодой