Однако как только игра прекратилась, я снова начал страдать и мучиться. Мне уже словно воочию виделся список участников студии, где нет моей фамилии. Будку, бесспорно, возьмут. Агату, естественно, тоже. Ну и, конечно же, Женьку. Вот тут она и порадуется. А наглый Васька, наверное, скажет что-нибудь высокомерно-сочувственное. Мол, не горюй, парень. Попробуешь свои силы на следующий год.

— Слушай, Клим, какой-то ты сегодня не такой, — оторвал меня от невеселых размышлений Тимур.

— А по-моему, совершенно нормальный, — откликнулся я.

— Ну, ни фига себе! — завопил Тимка. — Я уже три раза спрашиваю, что ты после обеда собираешься делать?

— Ах, после обеда, — откликнулся я. — Да не знаю.

— Может, пойдем по Сухаревке пошляемся? — предложил он.

— Пойдем. — Мне было все равно, что делать, только бы не оставаться наедине с самим собой.

Когда я вернулся к обеду, Женька оказалась дома. Вид у нее был мрачный и неприветливый.

Я знал, что с утра моя сестрица ходила к тети-Нонниной Нинке. Думаю, не без тайной мысли попытаться заранее расколоть тетю Нонну на результат.

«Неужели провалилась?» — глядя на угрюмую Женькину физиономию, подумал я и тут же осведомился:

— Ну, чего там тетя Нонна?

— Молчит, как партизан на допросе, — буркнула моя сестрица. — И что за люди пошли! Хоть бы намекнула! Так нет ведь! На все наши с Нинкой расспросы тетя Нонна твердила одно и то же: «Потерпите, девчонки, до понедельника. Мы так договорились».

И Женька, в сердцах хлопнув дверью, скрылась в их с Олькой комнате. Ольки не было дома. Она уехала на день рождения к какому-то сокурснику. Предки тоже куда-то ушли. Бабушка ми кухне разогревала обед. А близнецы, подойдя ко мне, шепотом сообщили:

— Клим, Женька сегодня сердитая. Очень кричит. Даже с бабой поругалась. Пойдем посмотрим, какой мы из «Лего» дом построили.

Я пошел и посмотрел. Надо же хоть иногда уделять время младшим братьям. А то, глядишь, совсем от рук отобьются.

— Хороший дом, — похвалил я.

Мишка с Гришкой обрадовались и предложили мне вместе построить еще один. Но в это время бабушка позвала нас обедать. Близнецы немедленно заявили, что не пойдут, пока я с ними не займусь «Лего»-строительством. Они подняли такой ор, что бабушка в результате жутко на них рассердилась. В общем, когда мы, наконец, пришли на кухню, то все, кроме меня, оказались друг на друга обижены. Мишка с Гришкой хлюпали носами. Женька злилась на весь мир из-за того, что не знает, приняли ли ее в студию. А бабушка была сердита одновременно на близнецов и на Женьку. В общем, обед прошел в скорбном молчании.

Прогулка с Тимуром по Сухаревке и окрестностям тоже не доставила мне радости. Обычно мы с ним любим пошататься по округе. Ходим себе, глазеем по сторонам и болтаем о всякой всячине. Но в то воскресенье Тимур соловьем разливался про свою секцию бокса. И тренер-то у него классный, и группа подобралась отличная, и вообще из этой секции уже вышло несколько чемпионов города, два чемпиона России и даже один олимпийский. В общем, перед Тимкой открывались широкие перспективы.

Конечно, я был за него очень рад. Однако счастья его в тот день разделить не мог. Потому что невольно думал: «Тебе хорошо. Тебя уже приняли, а вот мне еще ждать. И, вполне вероятно, завтра окажется, что мое театральное будущее накрылось». Но Тимка ничего не замечал и по-прежнему с азартом потчевал меня историями про свою секцию.

Так мы и кружили по Сухаревке, потом по Сретенке и переулкам и, наконец, спустились к Цветному бульвару. Деревья были еще совсем зеленые, и вообще день стоял по-летнему теплый. Мы двинулись по бульвару.

— Смотри, — внезапно ткнул меня в бок Тимка. — Агата с Бесиком. И с ней, — пригляделся он, — этот тип из десятого.

Я глянул вперед. Дыхание у меня перехватило. Все верно: Агата с Бесиком и белобрысый Васька с довольно крупным псом песочного цвета. Собаки носились по бульвару. А Агата самозабвенно болтала с Васькой.

— Подойдем? — спросил Тимка.

— Ну их, — постарался как можно равнодушней ответить я. — Пошли лучше к Самотеке.

— Как скажешь, — не возражал Тимка.

Мы развернулись и направили стопы в обратном направлении. Тимка, по-моему, даже был доволен, что мы не стали окликать Агату. Ему хотелось еще похвастаться своей замечательной секцией. Это он с удовольствием и принялся делать.

Я несколько раз украдкой оглядывался. Агата настолько была поглощена болтовней с Василием, что даже не заметила нас. До меня донесся дурацкий смех Лосева.

«И что ей в нем нравится?» — недоумевал я.

Тимка тем временем все рассказывал мне о боксе. О каких-то чемпионах, новых и старых правилах ведения боя, дозволенных и запрещенных приемах и еще многом, многом другом. Я время от времени вставлял что-то вроде: «Ух ты!», или «Классно!», или «Прико-ол!» — и моему лучшему другу этого было вполне достаточно.

Его просто распирало от радости и гордости. И хотелось со мной поделиться, и не так уже было важно, что я там бубню в ответ.

А мне было совершенно не до бокса. Я мог сейчас думать лишь об Агате. «Зачем она вчера наврала, что уедет на целое воскресенье? Наверняка у нее уже было назначено свидание с Васькой. А я… Ну а что я? Сыграл с ней сцену, теперь моя роль в ее жизни окончена. И наврала она, вероятно, из жалости, чтобы я не расстраивался. А я-то, кретин, еще на что-то надеялся». И мне окончательно стало ясно, что завтра моего имени наверняка не окажется в списках. У меня началась полоса невезения.

В понедельник всю школу опять лихорадило. Мы-то надеялись, что списки повесят с утра, но эти садисты ограничились объявлением, которое гласило: «Результаты просмотра будут объявлены в 16.00 в актовом зале. Отборочная комиссия театральной студии».

Настоящая пытка. Представьте себе, просидеть все уроки в полном неведении. Даже наша Предводительница возмутилась: «Устроили нездоровый ажиотаж. Можно подумать, что в Голливуд на съемки какого-нибудь „Титаника“ отбирают. И вообще, неизвестно, что еще выйдет из этой театральной студии. Детей только перебаламутили!»

Возмущалась она не только из сочувствия к нам. У них была давняя и непримиримая вражда с Изольдой Багратионовной. Конфликт возник так давно, что никто в нашей школе не помнил причины. Но тетя Нонна рассказывала, что если Изольда Багратионовна по какому-нибудь поводу говорит «да», то наша Предводительница немедленно отвечает: «Нет. Ни в коем случае».

В четыре часа все участники субботнего просмотра вновь собрались в актовом зале. На сцену выплыла дородная Изольда Багратионовна. В руках у нее был список. Зал замер. Литераторша звучным поставленным голосом начала читать:

— На заседании отборочной комиссии школьной театральной студии было принято решение о приеме в труппу нашего театра следующих учеников.

И она начала читать фамилии. Никогда не думал, что это такая мука! О первом провале в нашем классе мы узнали почти сразу. Зойкиной фамилии среди принятых на букву «а» не оказалось. Агата с сочувствием произнесла: