— Я ценю, что ты это сказал. Потому что с моей точки зрения ситуация выглядит так: ты принес шоколад как можно раньше, чтобы удостовериться, что вся моя семья умрет.

— Нет! Я не получу никакой выгоды от смерти любого из вас! Что это принесло бы мне?

— Не знаю, Джекс. Но так это выглядит с моей точки зрения.

Джекс запустил пальцы в волосы.

— Возможно, ты знаешь и без меня, что мое положение в организации довольно низкое. Никто мне ничего не говорит. Я знал о том, что шоколад был отравлен, не более тебя. Ты должна мне поверить!

— Почему тебя волнует, верю я тебе или нет?

Он понизил голос:

— В семье кое-что меняется. Паника с шоколадом — только начало. Кажется — и я не говорю, что я с этим согласен, — кажется, Юрий слабеет. Думаю, отравление было шагом со стороны конкурирующей Семьи.

— Например?

Он пожал плечами.

— Я могу только предполагать, но, думаю, это могли бы быть мексиканцы или бразильцы. Да даже французы или японцы — любой из крупных игроков на черном рынке, связанный с шоколадным бизнесом. У меня нет достаточной информации для того, чтобы говорить более конкретно. Но дело в том, что ты могла бы затаить на меня злость. Ты не стала, не знаю почему, но я ценю это. И я хочу, чтобы ты знала, что я никогда бы не причинил вреда ни тебе, ни твоим родственникам.

— Спасибо, — сказала я. По правде говоря, я верила, что Джекс не пытался отравить нас, но только потому, что он был слишком слаб, чтобы организовать такую крупную операцию (или даже чтобы его проинформировали о ней). И потом, я хотела уйти от всего этого как можно дальше, и чем меньше я слышала о родственниках, тем лучше.

— Так мы друзья? — спросил Джекс, протягивая мне руку. Я пожала ее только потому, что не сделать этого было бы очень невежливо. Джекс не был моим другом. Конечно, от моего внимания не ускользнуло, как мало он сделал для меня во время моих трудностей с законом. Такое поведение, конечно, я бы не назвала дружеским.

После того как мои родственники ушли, я стала делать домашнее задание. Незаметно наступил вечер. Около девяти часов прозвенел телефонный звонок, и Нетти постучала ко мне в дверь.

— Это Вин, — сказала она.

— Скажи, что я сплю.

— Но ты не спишь! И вчера он тоже звонил.

Я встала из-за стола и выключила свет.

— Я сплю, Нетти. Вот видишь.

— Я люблю тебя, Анни, но сейчас я не одобряю твое поведение, — сказала она. Я слышала, как она возвращается в кухню. Я едва могла разобрать, как моя маленькая сестричка лжет ради меня.

Я легла на кровать и натянула одеяло до подбородка. В ночном воздухе пахло осенью.

Я знала, что ничего из того, что говорил Чарльз Делакруа, не имело значения. И в то же время имело.

Папа всегда говорил, что выбор того, что заведомо принесет плохой результат, — выбор дурака, то есть не выбор вообще. И мне нравилось думать, что папа вырастил не дуру.

В школе со мной обращались очень бережно и деликатно. Так как с меня были сняты все подозрения в деле отравления Гейбла Арсли, в администрации боялись, что не оказали мне должной поддержки — начать хотя бы с того, что позволили копам допросить меня без присутствия опекуна или адвоката. Думаю, они беспокоились, не подам ли я на них в суд или, хуже того, не начну ли распространять слухи, которые разрушат безупречную репутацию лучшей частной школы Манхэттена. Учителя постоянно повторяли, что я могу не торопиться, догоняя класс, и в целом мое возвращение к учебе прошло легче, чем я опасалась.

Вин уже был на уроке криминалистики, когда я вошла в класс. Он не упомянул, что дважды звонил мне или что я встречалась с его отцом (если Чарльз Делакруа вообще соизволил поговорить с ним об этом). Вот единственное, что он сказал по поводу моего отсутствия:

— Мне пришлось сдать зубы на рассмотрение без тебя.

— И как? — спросила я.

— Хорошо. Мы получили «А» с минусом.

Такая оценка считалась очень хорошей. Доктор Лау была требовательной — справедливой, но требовательной.

— Неплохо, — заметила я.

— Аня… — начал было Вин, но в этот момент доктор Лау принялась объяснять тему. В любом случае я была не в настроении вести с Вином бессмысленные светские беседы.

Мне предоставили месячную отсрочку от фехтования, что было очень кстати: даже изображать позиции было для меня слишком трудно. Также школа предоставила отсрочку Скарлет, чтобы она могла составить мне компанию, — еще одно доказательство раскаяния администрации.

Скарлет использовала образовавшееся время, чтобы подготовиться к приближающемуся прослушиванию «Макбета».

— Ты же все читала вместе со мной. Почему бы тебе тоже не попробовать? — спросила Скарлет. — Ты бы могла стать леди Макдуф, или Гекатой, или…

По правде говоря, мне в голову не приходила ни одна веская причина для отказа, кроме той, что я устала и совсем не хотела высовываться, ведь моими фотографиями в течение целой недели пестрели все газеты.

— Ты же не можешь застыть на месте только потому, что случилось то, что случилось. Тебе надо двигаться дальше. И так или иначе, тебе все равно придется поступать в колледж в следующем году. А твои факультативные занятия определенно не впечатляют, Анни.

— Что? Неужели то, что я дочь знаменитого преступника, не зачтется как факультативное занятие?

— Нет. Возможно, зачлось бы отравление твоего бывшего бойфренда.

Но она была права. Конечно, она была права. Если бы папа был жив, он сказал бы то же самое. Не о факультативных занятиях, нет. О том, что надо двигаться дальше.

— Поступай как знаешь, — сказала я.

Скарлет швырнула мне старую бумажную распечатку «Макбета».

Мы читали, пока не закончился урок, а потом пошли в столовую, где Вин уже ждал нас за нашим обычным столом.

Скарлет велела мне сесть под предлогом, что обещала Имоджин принести мне обед.

— Да перестань, — запротестовала я, — не так уж я и слаба.

— Сядь. Вин, проследи за этим.

— Я не собака! — воскликнула я.

— Сделаю, — сказал он.

— Она ведет себя, словно она тут главная, — прокомментировала я.

Вин покачал головой.

— Должен признать… — начал он и замолчал. Я искренне надеялась, что он не будет говорить об отце или о чем-нибудь другом, что я не сильно жаждала обсуждать. Может быть, он почувствовал, что мне некомфортно. — Должен признать, — повторил он, — я недооценивал твою подругу. Когда в первый раз видишь Скарлет, она кажется глупышкой, но она очень сильная.