И тут появляются CDO. Возможно, они и понятия не имели, что такое CDO, но подсознательно были к ним готовы, поскольку небольшие изменения в окружающем мире вызывали гигантские изменения в стоимости CDO. CDO, в их представлении, были кучей ипотечных облигаций с рейтингом «три В». По сговору с рейтинговыми агентствами фирмы с Уолл-стрит выдавали эту кучу за диверсифицированный набор активов, но тот, кто имел глаза, видел: стоит одной низкокачественной ипотеке класса «три В» стать проблемной, как в проблемные превратятся и остальные, поскольку все они чувствительны к одним и тем же экономическим факторам. Дефолты по низкокачественным ипотечным кредитам во Флориде происходят по тем же причинам и в то же время, что и дефолты по низкокачественным ипотечным кредитам в Калифорнии. Тем не менее 80 % CDO, состоявших исключительно из облигаций класса «три В», имели более высокий рейтинг: «три А», «два А» или просто «A». Чтобы уничтожить нижний этаж здания – любую облигацию класса «три В», достаточно было 7 %-ных убытков по базисному пулу жилищных кредитов. Те же 7 %-ные убытки должны были уничтожить и любую CDO, состоявшую из облигаций класса «три В», независимо от присвоенного ей рейтинга. «Чтобы разобраться, нам потребовалось несколько недель, ведь во всем этом царила такая путаница, – говорит Чарли. – Но чем лучше мы понимали истинную сущность CDO, тем больше поражались: “Черт возьми, да это же безумие какое-то. Это мошенничество”. Может, этого и не доказать в суде, но вся затея была мошенничеством».

Перед ними открывалась потрясающая возможность: рынок свято верил в собственную ложь. Страховка предположительно надежных CDO с рейтингом «два А» стоила дешевле, чем страховка очевидно рискованных облигаций с рейтингом «три В». Зачем платить 2 % в год за ставку на падение облигаций с рейтингом «три В», когда можно за 0,5 % в год играть на понижение CDO с рейтингом «два А»? Если они смогут платить в четыре раза меньше за то, что фактически является ставкой на понижение низкокачественных ипотечных облигаций с рейтингом «три В», то заработают в четыре раза больше.

Они обзвонили крупные фирмы с Уолл-стрит, проверяя, не отговорит ли их кто-нибудь от покупки дефолтных свопов на транши CDO класса «два А». «Ситуация казалась совершенно нереальной, – говорит Джейми. – А когда такое происходит, мы всегда стараемся выяснить почему». Сотрудник Deutsche Bank по имени Рич Риццо, работавший на Грега Липпманна, попробовал дать объяснение. В июне 2006 года, всего несколько месяцев назад, был разработан контракт ISDA, который стандартизировал дефолтные свопы на CDO (он отличался от контракта ISDA, стандартизировавшего дефолтные свопы на ипотечные облигации), пояснил Риццо. Никто еще не покупал дефолтные свопы на CDO класса «два А», что означало отсутствие для них ликвидного рынка. А без ликвидного рынка трудно продать эти свопы в нужный момент или купить их по справедливой цене.

«А еще он говорил, что ситуация никогда не ухудшится настолько, чтобы CDO превратились в проблемные», – вспоминает Чарли.

Cornwall Capital имела иное мнение на этот счет. Ее учредители не были уверены, что объем дефолтов по низкокачественным кредитам будет достаточным для краха CDO. Зато они знали, что в этом также не уверен ни Deutsche Bank, ни кто-либо другой. «Правильная» цена страховки первых убытков по пулам облигаций, обеспеченных пулами сомнительных кредитов, может, и существовала, но она точно не была равной половине процента.

Когда собираешься играть с CDO, неплохо знать, что они представляют собой внутри, а наша троица этого до сих пор не знала. Главная трудность в процессе сбора информации состояла в том, что большинство инвесторов просто пропускали этот пункт процедуры «дью дилидженс». Каждая CDO содержала сотни различных ипотечных облигаций, которые, в свою очередь, включали тысячи различных кредитов. Было практически невозможно вычленить конкретные облигации или конкретные кредиты. Даже рейтинговые агентства, которые вроде бы должны были знать больше других, не имели об этом ни малейшего понятия. «Я позвонил в S&P и попросил назвать, что входит в состав CDO, – рассказывает Чарли. – А они мне: “Да-да, мы сейчас это выясняем”». Moody’s и S&P считали эти облигации «три В» диверсифицированными и присваивали им рейтинги, даже не зная, что стоит за ними! Сделки с CDO проводились сотнями (только за последние три года их было выпущено на $400 млрд), и ни одна облигация, насколько можно судить, должным образом не проверялась. Чарли обнаружил надежный источник данных о содержимом облигаций CDO – компанию по сбору информации Intex. Но Intex ни разу ему не перезвонила, из чего он сделал вывод, что ее не интересуют мелкие инвесторы. Наконец, он нашел веб-сайт LehmanLive, принадлежавший Lehman Brothers[11].

Из сведений на LehmanLive также нельзя было определить точное содержимое CDO, но они позволяли по крайней мере составить примерное представление о ее основных характеристиках: в частности, в каком году выпущены обеспечивающие ее облигации и сколько из этих облигаций обеспечено низкокачественными кредитами. Проецируя информацию на красную кирпичную стену студии Джулиана Шнабеля, Чарли и Джейми выискивали две характерные категории: CDO с наибольшей долей облигаций, обеспеченных исключительно свежими низкокачественными ипотечными кредитами, и CDO, содержащие наибольшую долю других CDO. У CDO была еще одна любопытная особенность: зачастую их использовали просто для переупаковки траншей других CDO, предположительно тех, что трудно продавались. Еще больше удивлял кругооборот этих облигаций: CDO «A» содержали толику CDO «B», CDO «B» содержали толику CDO «C», а CDO «C» содержали толику CDO «A»! Получалось, что выискивать плохие облигации в CDO – все равно что вычерпывать дерьмо из туалетной кабинки: вопрос не в том, найдете ли вы нужное вам, а в том, как быстро выкачаете достаточное количество. Их загадочные наименования – Carina, Gemstone, Octans III, Glacier Funding – ничего не говорили ни о содержимом облигаций, ни о создателях, ни о менеджерах. «Все они носили какие-то случайные названия, – говорит Джейми. – Очень многие по непонятной для нас причине назывались так же, как вершины хребта Адирондак».

Они наспех набросали список самого, как им казалось, низкосортного мусора и обзвонили несколько брокеров. От брокеров, работающих с богатыми людьми, не так-то просто перейти к брокерам, которые обслуживали крупных институциональных инвесторов на фондовом рынке. Отказ от услуг фондовых брокеров и завоевание расположения участников рынка низкокачественных ипотечных облигаций дались не менее тяжело. «Очень многие из тех, кому мы звонили, сразу говорили: “Ребята, а почему бы вам не купить немного акций?”» – рассказывает Чарли. В Bear Stearns не могли поверить, что эти молодые люди, не имеющие денег, намереваются приобрести не просто дефолтные свопы, а дефолтные свопы настолько эзотерические, что их никто больше не покупает. «Помню, я над ними посмеялся», – признается продавец дефолтных свопов из Bear Stearns, который рассматривал их первую заявку.

В Deutsche Bank их поручили 23-летнему продавцу облигаций, у которого в жизни еще не было собственных клиентов. «Я познакомился с Чарли и Джейми только потому, что больше никто в банке не хотел иметь с ними дела, – поясняет молодой человек. – У них было $25 млн, что для Deutsche Bank равносильно капле в море. Никто не хотел отвечать на их звонки. Сотрудники коверкали название их компании – вроде “О, опять Cornhole Capital на проводе”». И все же Deutsche Bank оказался наиболее лояльным. 16 октября 2006 года они купили у отдела Грега Липпманна $7,5 млн в дефолтных свопах на транши CDO класса «два А», именовавшихся без всяких видимых оснований Пайн-Маунтин. Через четыре дня Bear Stearns продал им еще $50 млн. «Оказалось, они знакомы с Эйсом, – удивлялся продавец дефолтных свопов из Bear Stearns. – Поэтому мы заключили с ними сделку».