– Прошу прощения, синьор контр-адмирал, плакаться никто не намерен.

– Однако удостоить высокое собрание своим присутствием фрегат-капитан тоже не собирается?

– Очевидно, это произойдет в ближайшие дни, после моего доклада о формировании отряда и состоянии его духа.

– То есть кое-какие планы, о которых вы можете не знать, Боргезе все же вынашивает? – не желал Солано отказываться от своих иллюзий.

– Иначе зачем бы ему понадобилась диверсионная субмарина «Горгона», с командой проверенных в деле «морских дьяволов»? – алогично замкнул цепь логических изысканий корвет-капитан, явно загоняя их общение в смысловой тупик.

Понадобилась минута молчаливого созерцания рейда, на котором плавились под жарким июньским солнцем серые надстройки миноносцев и сторожевиков, прежде чем Солано простодушно признался:

– Просто визит князя Боргезе оказался бы сейчас очень своевременным. И не менее важным, чем тогда, перед походом на Крым, – медленно брели они в сторону казармы курсантов школы, у крыльца которой курили несколько боевых пловцов во главе с ее неизменным начальником – капитан-лейтенантом Уго Леннартом. – Должен признаться, что в той ситуации заместитель командующего флотом вице-адмирал Камайоре только потому и поддержал идею возрождения и школы боевых пловцов и базы штурмовых плавсредств, что за ними, словно тень командора, возникала тень Черного Князя, с его адским планом диверсионной мести.

– Я догадывался, что именно план операции «Месть Цезаря» растрогал сердце нашего не очень-то храброго на поле чиновничьих схваток адмирала.

– Но-но, – вскинул руки командующий базой. – Камайоре в самом деле не сторонник абордажных схваток в министерских кабинетах, тем не менее… Не нужно забывать, что тайное расследование причин гибели «Джулио Чезаре» русские продолжили и после официальных выводов комиссии о его подрыве на донной германской мине. Меня информировали о том, насколько активизировалась тогда агентура русских и их союзников в Италии, и в частности, вокруг вверенной мне Лигурийской базы. Кроме того, зашевелились коммунисты и бывшие партизаны-гарибальдийцы. Кое-кого там, в Риме, это обеспокоило настолько, что фрегат-капитану Боргезе деликатно посоветовали не только подать в отставку, но и скрыться на какое-то время под крылом своего испанского почитателя – генерала Франко. Естественно, все работы по восстановлению базы штурмовых плавсредств и школы боевых пловцов были свернуты. Так все-таки, – с надеждой, не предаваясь паузам и не меняя интонации, спросил Солано, – какие планы у нашего новоявленного «франкиста» на сей раз? Неужто опять Севастополь? Кое-какие из наших кораблей там ведь все еще остались на плаву.

– Вскоре Боргезе «проявится»; то ли здесь, то ли в своем поместье «Кондоре-ди-Ольбия» на Сардинии, – кротко уведомил командующего корвет-капитан. – Под пытками выведаем.

– Как бы там ни было, а вчера, под тень все того же Черного Князя, я снова подал Камайоре план восстановления базы штурмовых плавсредств и уже сегодня получил сразу два приятных известия. Во-первых, план командующий флотом одобрил, а во-вторых, отныне база штурмовых плавсредств и школа морских диверсантов будут находиться под попечительством все того же Камайоре.

– Что в очередной раз облегчит наше общение со штабом флота, – теперь уже по-настоящему воспрял духом корвет-капитан. – А также укрепит веру в окончательное возрождение базы штурмовых средств.

– Вы же знаете, что я всегда был сторонником не только возрождения, но и значительного расширения этой базы.

Сантароне прекрасно знал, что подобные настроения одолевали адмирала далеко не всегда. Он мог бы напомнить Солано об их встрече накануне развертывания операции «Гнев Цезаря». Когда, по заданию того же Боргезе, корвет-капитан явился в кабинет адмирала, намереваясь обсудить с ним идею создания группы «морских дьяволов», тот встретил его холодно и до истеричности нервно.

Да, он пылко говорил о «преданном итальянскими политиканами» линкоре «Джулио Чезаре» и еще шести крупных боевых кораблях, которые нужно будет отдать русским; о том, что база штурмовых плавсредств «Сан-Джорджио» превратилась в свалку ржавеющих, дырявых и давно уже неуправляемых торпед и что вскоре флот останется не только без боевых пловцов, но и вообще без боевых офицеров, большинство из которых давно выродились в завсегдатаев портовых пивных. Однако при всем при этом корвет-капитану понадобилось немало нервов, чтобы убедить Солано дать добро на формирование отряда как раз на базе «Сан-Джорджио», а не в ближайшей портовой пивной.

Впрочем, стоит ли ворошить подобные воспоминания сейчас, когда операция по уничтожению линкора давно стала фактом истории и когда князю Боргезе, а значит, и ему, корвет-капитану Умберто Сантароне, вновь понадобилась не только благосклонность адмирала, но и военно-технические возможности его базы?

– …А почему, собственно, вы предлагаете мне это старье? – грубовато поинтересовался тогда бывший офицер СС, лишь недавно перевоплотившийся в моряки. Но при этом с любопытством разглядывал выцветший от времени крест, в просвете между верхними лучами которого просматривалась тщательно заштопанная отметина, судя по всему, оставленная вражеской стрелой.

– Правильнее было бы спросить, почему предлагаю именно вам, – с коварной восточной вежливостью пытался подсказывать ему араб. – Кстати, зовут меня Джамал. Да, обычно зовут именно так.

– Я всегда спрашиваю только то, что спрашиваю, – ожесточился фон Шмидт, который терпеть не мог ни арабов, ни их коварной лести. – Я не коллекционер и рыцарской атрибутикой тоже не интересуюсь.

– Вы не коллекционер, это я знаю, – согласился рослый, прекрасно сложенный сорокалетний алжирец, встретивший Шмидта у одной из припортовых лавок арабского квартала. – Но ведь и я тоже мало похож на торговца древностью. И если уж предлагаю по вполне сносной цене купить у меня эту метку бытия, то только потому, что знаю, кто именно стоит передо мной.

– И кто же, на ваш взгляд, стоит сейчас перед вами? – мгновенно побагровело лицо барона. Правда, багрец этот едва проступал на лице германца – и без того, по самой природе своей, багровом, цвета обожженного кирпича.

– Признайтесь, что куда больше вас интересует сейчас, кто стоит перед вами, а не передо мной.

– Если сие дарует вам хоть какие-то преимущества, – высокопарно произнес фон Шмидт. – Итак?..

– Мне достаточно знать, что передо мной – бывший оберштурмбаннфюрер СС, который некогда был очень близок к Лису Пустыни[21], то есть к фельдмаршалу Роммелю. Уже после войны, в течение нескольких лет, вы служили на одном из фрегатов африканской эскадры Испании, патрулировавшей западные берега континента, затем – в итальянской контрразведке.

Прежде чем как-то отреагировать на слова алжирца, Шмидт исподлобья метнул взгляд по сторонам, пытаясь оценить ситуацию. Слева от него привлекала замысловатостью своих узоров высокая, сотворенная в мавританском стиле арка, венчавшая вход на территорию, прилегавшую к островной усадьбе князя Валерио Боргезе «Кондоре-ди-Ольбия»; справа – прогревала на солнышке свою старинную брусчатку улочка, уползающая в сторону моря. И только позади, по ту сторону небольшой площади, со статуей Сан-Винченцо над давно упокоившимся фонтаном, теплилась неспешная жизнь провинциального арабского квартала.