Расставшись с друзьями, она вернулась к себе за теплой одеждой, потом подошла сорвать спелый плод с древа жизни, растущего у подножия Полого Холма. Пища богов и, быть может, ее мощный янтарный сок удостоит Эйлию видения. Плод она положила в сумку и поднялась по зеленому склону холма к вершине. Там лежал Аурон, свернувшись кольцом вокруг ствола дерева, положив бородатый подбородок на собственный хвост. Талира спала на суку над ним, сунув голову под крыло.

— Не отвезешь меня на вершины, старый друг? — спросила Эйлия у дракона. — Хочу попытаться еще раз увидеть, что было когда-то. Увидеть богов как они были, на их собственной земле.

Это уже пробовали сделать, — осторожно напомнил он, разворачиваясь.

— Но не я. Может быть, то, что мешало другим немереям, мне позволит, если такое видение поможет мне в моей работе? Я должна хотя бы попытаться.

Никто больше ничего не сказал, но между ними прошло понимание, не требующее даже мысленной речи: просьба Эйлии была еще и заявлением. Она ведь теперь могла бы сама принять форму дракона и полететь к вершинам, если бы хотела, но решила этого не делать, как не принимала облика дракона, чтобы улететь с Меры. Она не хотела искушать себя такой силой.

Аурон склонил голову к земле — не только чтобы ей легче было взойти, но и в намеке на жест драконьего повиновения.

Подобрав юбки, Эйлия по вытянутой шее забралась на спину и устроилась в гриве. Схватившись за рога, она крепко прижалась к дракону, а он подобрался и прыгнул в небо.

Земля ушла вниз с головокружительной скоростью. Потом горизонт покачнулся, когда дракон повернул, скользнув низко над землей. Он влетел в восходящий теплый поток и поднялся в пузыре нагретого воздуха медленным спиральным подъемом, как по винтовой лестнице. Очень скоро он уже поднялся на уровень плоскогорий.

Аурон подлетел повыше, и все небо впереди заполнилось каменными обрывами гор, вылепленными ветром и водой в огромные загадочные фигуры. Далеко внизу сквозь просветы в облаках виднелась кровля гигантского леса — как коралловые леса на дне, когда над ними плывешь на корабле. Потому что эта воздушная бездна и была морем, а столовые горы — островами в нем, поднимающимися из глубин, а волны туманов разбивались об их каменные стены и взлетали морской пеной. На миг у Эйлии возникло любопытное ощущение, будто она смотрит чьими-то чужими глазами. Царство неба и парящего в нем камня и было настоящим миром, а то, что под облаками — всего лишь нижним, вторичным миром, и там ползали на дне люди и животные, как крабы по океанскому ложу, ничего не зная о могучих пространствах высоко над ними и дальше…

Аурон взмыл выше, выше. Небо будто становилось глубже над головой, и чудесным образом в нем появилось больше звезд.

Плато лежало теперь под ними, посреди облачной пены воздушного моря. Эйлия посмотрела вниз на серый камень, голый, мертвый под темно-синим небом. Ничто больше не жило на этих высотах, и воздух был разрежен и холоден, и похоже было на ландшафты пустынной меранской луны. Кристаллы блестели на солнце, складываясь в решетки, овалы и квадраты, и кое-где высились одинокие скалы, как башни. Отбитые осколки валялись между ними разбитым стеклом: фундаменты и щебень развалин от домов, принадлежавших богам. Рубиновые башни, хрустальные колонны, бастионы и мосты лежали под нею. Это и были строения архонов, изначальных обитателей этого мира. Эйлия рассматривала руины с жадным любопытством. Но они мало что говорили о своих строителях — не было ни статуй, ни памятников, изображающих их. А некоторые строения даже не казались правильными зданиями — стеклянные обелиски, шестиугольные колонны, шары, полусферы и пирамиды из сплошного материала. Почти все из самоцветов или алмаза.

Аурон снизился, потом сел на каменный выступ. Здесь было трудно дышать, и Эйлии пришлось изменить ритм работы легких. Перед ней лежало открытое пространство, вымощенное кругами белого камня. Закругленная колонна прозрачного хрусталя высилась в центре.

Эйлия спешилась и стала осматриваться. Даже если бы архоны оставили свои изображения, подумалось ей, были бы это их истинные формы, или только облики, которые они принимали для собственного развлечения?

За площадью с колонной стоял большой продолговатый зал, построенный из того же белого камня. Эйлия направилась к нему, и когда подошла к лишенному дверей входу, вскрикнула.

На миг ей показалось, что они живые: эти высокие, бледные, изящные фигуры на троне посреди хрустальных колонн. У них были крылья с перьями, тонкие руки, лежащие на покрытых тканью коленях, и у многих на длинных волосах — диадемы. Но у всех, и коронованных, и нет — величественный вид. Эйлия почувствовала, что пришла незваной на какой-то торжественный совет и шокировала его участников своим появлением так, что они замолчали, хотя через секунду ей стало ясно, что это просто статуи, а не живые существа, как ей показалось. Значит, изображения хотя бы есть — как она и ожидала, не истинное подобие, а только принятые облики. Серафимы, Крылатые Стражники, любили сочетать человечий облик с птичьим.

Она подошла поближе к первой статуе. Как и прочие, она сидела на приподнятом троне, расправив крылья по обе его стороны, и эти крылья, их очевидная готовность тут же взлететь подчеркивали экзальтацию, написанную на каменном лице. И во всем зале застыла атмосфера ожидания: статуи сидели выпрямившись, подняв головы, будто прислушиваясь или ожидая чего-то с вековым терпением.

Она подошла обратно к дракону, который не вошел с нею.

— Аурон, я чувствую, что сейчас я ближе к древним, пусть даже их здесь нет. Не могу объяснить — просто чувство это. Спасибо, что привез меня сюда. А теперь — теперь я увижу то, что мне позволят увидеть.

Она вытащила пищу богов и погрузила зубы в гладкую золотую кожицу. Не успела она проглотить и половину мякоти, как голова закружилась, предваряя зачарованное видение. Эйлия опустилась на колени на холодный камень и закрыла глаза.

Когда Эйлия очнулась, Хиелантия была завернута в белое. На плато, где она стояла, опустилось облако, Аурона не было видно. Эйлия медленно поднялась с колен и поняла при этом, что это не совсем она, а ее эфирная форма: она слышала и видела с полной ясностью, но других ощущений не было.

Эйлия пошла прямо вперед, переставляя фантомные ноги, но ничего ими не ощущая — будто шла через густой туман или будто была завернута в шерсть. Время от времени какие-то подвижки в верхнем слое атмосферы переносили массы тумана, сквозь которые она шла, и белизна его озарялась бледно-жемчужным сиянием. Или иногда она поднимала глаза вверх, и вдруг сквозь белую завесу мелькал кусочек неба и хвост перистого облака ярко белел на темно-синем — а потом промоина закрывалась.

Но сейчас она ощущала над головой нависшую темноту, принявшую форму деревьев: роща высоких стволов с покрытыми листвой ветвями серела сквозь белую пелену. Потом воздух снова зашевелился, белизна стала тончайшим занавесом, и тут же ее сдуло совсем, а перед глазами Эйлии предстало давнее прошлое. На голых недавно вершинах возвышались пышные леса в венках облаков, плывущих над и сквозь сцепление их стволов. Ближайшие рощи были зелены, как сердцевина изумруда, но дальние, затянутые туманом, смотрелись светло-серыми. В арках и нишах, образованных сплетенными сучьями и буйством листвы, еще и еще просвечивали ветви и листья, далекие и туманные. Желание Эйлии было удовлетворено: ей предоставили возможность увидеть далекое прошлое. Это была страна самих богов, отчасти небо, отчасти земля. Здесь обитал крылатый народ, здесь росли древа жизни. Может быть, один из светлых цветов, проглядывающих среди сучьев, и хранился сейчас у элеев в янтарном шаре…