Ну да, и горячий испанский парень, естественно, всё «воспринял на свой счёт». Мачо грёбаный…

– Зато ты теперь знаешь, что настолько дружелюбной быть не надо. Я, если помнишь, тоже раньше часто ошибался… Да и теперь тоже. А ты просто не привыкла быть собой… Пока не привыкла.

– К-как мне теперь на улицу в-выходить?

– Как и раньше, любимая! Просто не показывай своей приязни незнакомым лю… существам, и всё. А я, если что, по-прежнему всегда рядом и буду готов помочь. В этот раз ты же прекрасно справилась, и без подготовки.

– Д-да?

– Ты ещё сомневаешься?

– Т-теперь не-ет…

И слёзы. Пришлось на лекцию окончательно забить.

Суккубу мне успокоить удалось, и заставить лечь спать пораньше – тоже: утро вечера мудренее. И ту половину дня, пока она бодрствовала, удалось скрывать собственное, отнюдь не радостное состояние. Чёрт! Ведь по самому краю прошли! Ещё бы чуть-чуть, и… Ситуация же, пусть не именно такая, имеет все шансы повториться в будущем, и неоднократно. И поделать с этим ничего нельзя в принципе, разве что просто быть готовым… ко всему, блин! И самое хреновое – мне в школу Миры в своём теле никак не попасть. Проклятье, начинаю понимать, что Ми чувствовала, когда я в очередной раз вляпывался с экстернатом или ещё с чем…

Помучавшись пару часов мрачными мыслями, я в итоге просто махнул рукой на переживания: изменить-то сейчас ничего было нельзя. И никаких прорывных идей, чтобы кардинально улучшить ситуацию, тоже как-то не появилось. Ну, кроме очевидного, что мне самому стоит засыпать как можно раньше – во избежание накопления хронической усталости от экстремально-ранних пробуждений…

М-да. Прошёл следующий день, потом ещё один и ещё – и… ничего из того, что я себе успел надумать после событий понедельника, не происходило. Ми каждый день, сначала с лёгкой опаской, а потом уже и совершенно свободно ходила по холду школы – на завтрак, обед и ужин и просто погулять с Куроцуки. Мои благие намерения о здоровом и крепком сне начиная уже с раннего вечера вторника напрочь разбились о студенческий быт. Я всё-таки подписался на должность старосты официально, и понеслось: за период «безвластия» накопилась, как выяснилось, куча дел, от потерянных студенческих карт и до организации доступа к многочисленным учебным материалам от разных кафедр («Вот тебе флешка, дальше сам разбирайся. И флешку верни!»).

Академия «Карасу Тенту» постепенно наполнялась учениками – в столовой Нанао и Ми стали встречать всё больше народу, да и шляющиеся по территории молодые парни и девушки кем ещё могли быть? Но, помня обстоятельства знакомства с Клавелем, подруги не жаждали самостоятельно с кем-то заговаривать. Что интересно, у встречных также не возникало таких стремлений: на броскую внешность суккубы встречные реагировали (что доносили их эмоции), но желание пообщаться никто не изъявил. Кстати, о внешности.

Родика-младшая, как и Куроцуки, со вторника «обкатывала» выданную форму: одно из немногих явных наследий японского «происхождения» старшей школы. По школьным правилам, кстати, форменная одежда была обязательна к ношению в будние дни с утра до вечера (кроме собственного жилого блока, разумеется), а не только на время занятий, и, цитирую, «разрешена в выходные и каникулы». Для девушек форма состояла из белоснежной рубашки с длинным рукавом, ленты к рубашке (завязывалась на манер шейного платка, не обязательна к ношению), жилета, пиджака (к ношению не обязателен), юбки в складочку примерно до колена (индивидуальная подгонка в ателье по размерам каждого ученика) и туфель. Всё сшито из качественного материала, основных элементов выдано по три пары.

Пусть я и пристрастная сторона, но не сильно погрешу против истины, сказав: смена имиджа определённо прошла успешно. Не знаю, может, такой фасон идёт всем молодым девушкам, не страдающим излишней полнотой, но японцы явно не дураки были, придумав свои школьные стандарты. Куроцуки, почему-то предпочитающая одежду тёмных однотонных тонов и оттого казавшаяся бледной и ещё более хмурой, превратилась во вполне симпатичную девчонку, привлекающую взгляды противоположного пола. Правда, рядом с Мирен она всё равно оказывалась будто в тени: платиновая блондинка с длинными волосами и сформировавшейся фигурой заставляла пялиться на себя всех! И это без всякого шарма.

Первым оценив получившийся эффект (ради меня Ми покрутилась перед зеркалом, пока я её рассматривал), я в очередной раз про себя восхитился своеобразными талантами Роксаны. Это нужно было умудриться так одеть дочь, что природная красота во время поездки не светила вокруг, подобно факелу в темноте, а едва-едва тлела. Не скажу, что постоянное пребывание в центре внимания так уж напрягало Мирен – разумных вокруг было не так уж много, по крайней мере пока, а держать себя в руках она вполне приноровилась. Скорее, это у меня порой бывали проблемы с внезапно проскакивающими уколами ревности: эти строители, ремонтники и прочие так смотрят на МОЮ девушку! Впрочем, одновременно вылезало и совершенно дурацкое самодовольство: «смотрите, какая женщина, и она выбрала меня!». Тьфу, блин. Не ожидал такой подставы от собственного подсознания. Одно хорошо – всё-таки такие мысли посещали меня не так уж часто, и мне вроде удавалось держать их при себе. Впрочем, как я и сказал ранее, я не баклуши бил всё свободное время, потому на глупости просто часто не оставалось времени. Я даже уверился, что оставшиеся до шестого апреля дни пройдут также спокойно…

Как я уже говорил, чем ближе становился первый день обучения, тем больше студентов появлялось на территории академии. В соседних коттеджах появились жильцы, кто-то заселился на первый этаж того, где были комнаты Ми и Нанао. Аналогичная группа зданий для парней тоже не пустовала: моя партнёрша с подругой как-то раз забрели туда во время прогулки по территории. Прибавилось и преподавателей – во всяком случае, количество взрослых, подгонявших строителей, возросло. Особенно меня и суккубу поразил широкоплечий индивид в камуфляже, что-то объясняющий прокладывающим трубопровод рабочим при мини-бульдозере на великолепном русском командно-матерном языке. Ми аж застыла, словно заклинанием поражённая потоком неповторяющихся хитросплетённых идиом, да и я, что называется, «подвис», пока мой разум пытался представить, как описываемое вообще может быть возможно. И только работяги относились к контролю с полным пофигизмом: на экспрессию начальства им было плевать, а язык они элементарно не понимали. Правда, надо отдать должное преподу: увидев, что ученице от его речей стало плохо, немедленно заткнулся, и даже извинился…

А вокруг постепенно набирала обороты студенческая жизнь, почти не отличающаяся от таковой в каком-нибудь колледже с полным пансионом… Ну, как я её себе представлял из книг, фильмов и мельком виденных репортажей в теленовостях. Парни и девчонки в форме и без бродили по дорожкам, сидели на скамейках с выданными ноутами, читали книги и тыкали в мобильные телефоны (хотя сети мобильной связи не было, но им, видимо, было достаточно wi-fi). Кто-то бегал по утрам, кто-то устраивался подкрепиться, а то и поспать прямо на газонах (там, где они уже были), кто-то просто слонялся с очумелым видом, не зная, куда себя деть. Что интересно, часть молодняка была между собой знакома до попадания в старшую школу «Карасу Тенту» – по крайней мере, некоторые разумные держались вместе и довольно оживлённо общались. А утром, в обед и вечером студенческая столовая теперь, бывало, заполнялась до половины. Вот во время обеда в пятницу всё и началось…