– Думаете, за новыми исчезновениями тоже стоят они? – не унимался Александр. – Почему вы не упомянули об этом сэру Амальрику?

– Военное министерство присвоило событиям на Эринии гриф «совершенно секретно», – вмешался Бастьен и обратился к капитану: – Отавия, Окойо просила передать, что новый экипаж пилотов будет готов завтра к восьми утра по стандартному времени. – Он протянул ей планшет. – Здесь все необходимые данные.

Он развернулся и отправился заниматься своими делами.

– Секретно, – повторил Александр. – Но вы считаете, что здесь тоже замешаны экстрасоларианцы, а не сьельсины?

– Если бы я играл на тотализаторе – то да, – сказал я, завернулся в плащ и поправил пряжку на плече.

Аристократическое одеяние застегивалось слева, ограничивая подвижность правой руки как знак высокого статуса. Зачем самому пользоваться руками, когда можно приказать другим сделать все за тебя? Меня это раздражало, и я даже подумывал избавиться от плаща, но нужно было придерживаться этикета; к тому же неудобство было незначительным.

– Если сьельсинам нужна пища, есть более простые способы ее добыть. Например, разграбить еще одну колонию. Но нельзя исключать, что сьельсины сговорились с экстрасоларианцами. Если они используют Возвышенных, чтобы нападать на наши конвои и блокировать подкрепления… – Я поднялся, оглядывая собравшихся вокруг проектора: Бандита, Корво и принца. – …то правила игры изменились. Попомните мои слова.

Люди представляют жизнь на корабле, когда почти вся команда погружена в ледяной сон, весьма одинокой и опустошающей – но не я. На большом корабле вроде «Тамерлана» невозможно остаться одному. Просто коридоры, трамвайные пути и трюмы, в обычное время оживленные и наполненные голосами, как город, становятся тихими, как провинциальная деревушка.

Я предпочитал тишину.

Месяц за месяцем тянулись однообразные дни. Я рано просыпался, спускался на лифте из нашей с Валкой совместной каюты в офицерскую столовую, завтракал. Настоящими яйцами, когда они у нас были, имитированными – когда не было, и томатами из гидропонического сада, запивая все, как положено на корабле, апельсиновым соком. Валка предпочитала поспать подольше, и утренней зарядкой я занимался либо один, либо в компании Сиран и Паллино, словно в былые дни на Эмеше. Мне, как палатину, не было нужды тренироваться ежедневно, чтобы поддерживать тело в форме, но чем старше я становился, тем сильнее укоренялась эта привычка. Даже теперь, в изгнании среди схоластов, я встаю ни свет ни заря и завтракаю с братьями, прежде чем вернуться в келью, к работе.

После зарядки я возвращался в каюту. Валка к тому времени уже просыпалась. Мы вместе обедали, иногда изучали старые заметки. Я неуклюже помогал Валке расшифровывать язык Тихих, потом меня непременно вызывали по какому-нибудь делу – проинструктировать принца или уладить случайное мелкое недоразумение. В другое время я просто бесцельно слонялся.

Если сложить, то получится, что я прожил на «Тамерлане» больше полувека и знал каждый его уголок, каждую каюту, каждый трюм и ангар. Иногда я гулял по широким коридорам среди верхних казарм, сразу под кубикулой, в которой спали, дожидаясь сигнала горна, девяносто тысяч человек и тысяча ирчтани. Иногда отправлялся бродить по экватору – проходу, протянувшемуся через весь корабль под свесами надпалубной брони. Оттуда можно было попасть из казарм в пусковые трубы, используемые тысячами пилотов нашей аквиларии. Я шел по навесной платформе, слушая что-нибудь на терминале, и разглядывал плотно прижатые друг к другу, как пули в магазине, истребители «Пустельга» и «Сапсан». Вдоль каждого борта было по пятьсот пусковых труб, направленных в сторону кормы. В славные времена, когда люди воевали с людьми, исход почти каждого сражения решали абордажные суда. Щиты Ройса делали перестрелки малоэффективными, и если кораблю не удавалось застичь неприятеля врасплох с другого конца системы, все зависело от того, кто сможет переправить больше людей на борт противника. Для этого нужны были аквиларии. Они служили последним рубежом обороны, создавая помехи и отстреливая абордажные шаттлы, пытающиеся вскрыть броню и проникнуть внутрь корабля.

Но чаще всего я гулял по гидропоническому саду, слушая плеск воды из поливалок и жужжание пчел.

Когда люди представляют себе космический корабль, то и подумать не могут о пчелах. Но они здесь живут, запертые за двойным шлюзом в гидропоническом отсеке, предоставленные самим себе. Они опыляют овощи, фрукты и травы, помогая садовникам. Водится здесь и рыба. Основным источником белка на «Тамерлане» были не вышеупомянутые яйца или бромос, а рыба, обитающая в бассейнах, на поверхности которых плавали растения.

– Так и знала, что ты здесь, – раздался знакомый звонкий голос.

Я стукнул по терминалу, чтобы выключить запись трактата о мерикани, созданного в третьем тысячелетии ранним схоластом по фамилии Ортега.

– Я настолько предсказуем? – спросил я с улыбкой, закрывая блокнот и кладя на него карандаш.

Валка многозначительно улыбнулась, но отвечать не стала. Она посмотрела вокруг заросшего базиликом алькова, где я укрылся от яркого света ламп. Под рукой у меня был чугунный столик с графином холодной воды. Давным-давно я поставил здесь кресло, чтобы оборудовать спокойное место для раздумий. Гудение пчел, плеск воды и аромат растущих трав укрывали меня от гнетущего холода корабельных коридоров.

– Скоро ужин. Обычно ты так не задерживался. – Валка расстегнула воротник. – Как ты здесь выживаешь? Тут же такая жара.

Я этого не чувствовал. После Эмеша мне нигде не было жарко.

– Который час? – Я бросил взгляд на терминал. Как быстро пролетел день! – Земля и император, прости.

– С тобой все хорошо?

Валка оперлась на подлокотник кресла и озабоченно осмотрела меня. Прижала ладонь к моей щеке; я взял ее своей искусственной рукой и не отпускал.

– Все нормально.

– Неправда. – Она наклонила голову, чтобы лучше меня видеть. – С тех пор как мы вылетели, ты непривычно молчалив. Тебя беспокоит задание или убийцы, которых ты потащил с собой?

– Что? – с удивлением посмотрел я на нее. – Мне казалось, ты была за спасение ирчтани.

– Если они опасны – то я против, – сказала она, опуская ладонь мне на шею.

– Не думаю, что они опасны, – ответил я, проводя рукой по ее бедру. – Удакс даже не знал, кто я. У них нет со мной личных счетов. К тому же теперь они передо мной в долгу. Особенно Удакс. – Я наклонил голову к плечу, зажимая руку Валки. – Эта история в прошлом. Дело… в другом.

Пчела села на графин и немного поползала по влажному металлу, прежде чем улететь.

– Кто-то хочет меня убить. – Я поднял глаза и почувствовал себя неловко, осознавая, что, должно быть, выгляжу испуганным. – А мне не хочется умирать еще раз.

Валка освободила руку, ничего не сказав. Да и что здесь скажешь? Она была там, у озера, когда Араната Отиоло отрубило мне голову, и спускалась со мной к зловещему Братству в подземельях Воргоссоса. Она лучше кого бы то ни было во Вселенной понимала, через что я прошел, – но при этом не понимала вовсе. Она не видела ту яркую Тьму, не плавала в реках времени.