— Это фимиам, — услышал я хриплый голос. Говоривший на ломаном греческом купец вышел к нам из глубины шатра и приветливо посмотрел на меня, а затем на Ванду. Мы, в свою очередь, с интересом рассматривали купца. Это был полный мужчина лет пятидесяти с тюрбаном из белого полотна на голове. Его лицо полностью закрывали черные как смоль, пышные усы и борода. Глаза торговца излучали добро, они напоминали мне приносящие счастье изумруды.

— Фимиам? — с удивлением повторил я.

— Да, — торговец с востока улыбнулся, услышав мой вопрос. — Любому человеку, будь он беден или богат, просто необходимы эти чудесные коренья. Я готов продать тебе пригоршню всего лишь за один асс.

— Я — кельт. Вряд ли мне пригодится фимиам.

— Как же так? — вырвалось у купца. Похоже, он в самом деле был огорчен услышанным. — Но вы ведь приносите жертвы своим богам?

— У нас нет храмов, — усмехнулся я. — Наши боги повсюду — в камнях, в ручьях и озерах, в кустах, деревьях и травах.

— Прошу тебя, кельт, назови свое имя и стань моим гостем. Меня зовут Нигер Фабий, я — сын вольноотпущенника. Стань моим гостем и расскажи мне об удивительных обычаях своего народа.

Я назвал купцу свое имя и спросил, где мы можем привязать наших лошадей. Нигер Фабий тут же обнял меня, так, словно я был его давним другом. Похоже, он обрадовался тому, что я принял приглашение и согласился стать его гостем. Честно говоря, первые несколько мгновений я был немного удивлен и даже насторожен, однако гостеприимство нашего хозяина не имело границ, а его дружелюбие оказалось заразительным. Думаю, если в разговоре с незнакомцем продемонстрировать ему свое расположение, то он просто не сможет ответить грубостью. У него не останется другого выхода, и он тоже будет настроен к собеседнику дружелюбно.

Нигер Фабий два раза хлопнул в ладоши. Из палатки тут же вышел раб и низко поклонился. Купец молча кивнул на наших лошадей. Раб вновь поклонился и повел животных за шатер. Я последовал за ним, чтобы убедиться в том, что он как следует позаботится о лошадях, и тут же замер на месте, словно громом пораженный. Моему удивлению и восхищению не было границ. Ванда споткнулась и едва не упала. Прямо перед собой мы увидели очень странное животное. Оно было больше, чем моя лошадь, а на его спине возвышался большой нарост, покачивавшийся из стороны в сторону.

— Это верблюд, — усмехнулся Нигер Фабий. — Добродушное животное, которое никогда не причинит вреда твоим лошадям.

Купец тут же объяснил мне, что у него на родине верблюдов используют как вьючных животных. Так же, как ослов и мулов, на которых мы перевозим грузы. Насколько я понял со слов Нигера фабия, солнце полностью выжгло земли в тех краях, где живет его племя, и они назывались пустыней. Поэтому его соплеменники путешествовали по безжизненным равнинам, засыпанным песком, только на верблюдах, ведь эти удивительные животные способны запасать столько воды, что могут неделями ничего не пить.

Я вновь с недоверием взглянул на купца, силясь понять, пытается ли он надо мной подшутить или говорит вполне серьезно, и, усмехнувшись, сказал в ответ:

— Но это невозможно. Ты рассказываешь невероятные и довольно занимательные истории.

— Нет, — опять энергично запротестовал Нигер Фабий. — Верблюды в самом деле могут хранить большой запас воды. В своих горбах! А как только они чувствуют жажду, жидкость перетекает оттуда в их тело.

— Тогда верблюды должны быть божественными, священными животными, — предположил я. — Скажи, можно купить эти четвероногие амфоры?

— Зачем тебе верблюды, Корисиос? Что ты собираешься с ними делать?

Я промолчал, а купец обнял меня за плечи и подвел к двум арабским скакунам, с которыми не смогла бы сравниться по красоте, силе и изяществу ни одна лошадь из тех, что я когда-либо видел. Я Даже не мог себе представить, что где-то на земле есть такие совершенные животные. Передо мной стояли жеребец и кобыла. Я осторожно приблизился к лошадям. Они тут же начали нервно дергать ушами и раздувать ноздри. Остановившись на расстоянии полушага от них, я вытянул вперед руку, чтобы животные могли привыкнуть к моему запаху. Кобыла тут же подошла ближе, лизнула меня в лицо и начала губами перебирать волосы. Стоя на месте, я тихо и спокойно заговорил с ней, осторожно поглаживая правой рукой ее ноздри и морду.

— Ты сразу понравился Луне, Корисиос. Ты умеешь говорить на языке лошадей.

Ванде, похоже, больше пришелся по душе черный жеребец. Он осторожно терся головой о ее плечо.

— Если я с кем-нибудь собираюсь заключить сделку, то обязательно показываю этому человеку своих лошадей. Луна всегда безошибочно определяет, с кем я имею дело, и подсказывает мне, хороший это человек или плохой, — Нигер Фабий вновь приветливо улыбнулся и обнял меня, будто я был его старым другом, которого он не видел много лет. Когда купец отпустил меня, я потерял равновесие и наверняка рухнул бы на землю, если бы Ванда, сделав один прыжок, не оказалась рядом и не поддержала бы меня. Похоже, Нигер Фабий немного огорчился из-за этого происшествия.

— Скажи мне, Корисиос, почему твои ноги так слабы, что ты не можешь так же хорошо держать равновесие, как остальные люди? Может быть, у меня есть корень или трава, которые могли бы излечить тебя?

— Нет, — улыбнулся я в ответ. — Отварами из кореньев и трав можно вылечить больных. И то не всегда. Я же не болен. Наши боги решили поселиться в моем теле. Вот почему крепкие ноги не нужны мне, так же как ясень не нуждается в колесах.

Нигер Фабий слегка вздрогнул:

— Неужели ты друид?

— Да, — ответил я, нисколько не задумываясь, хотя на самом деле это была полуправда. Однако тогда мне показалось, что объяснение всех тонкостей положения, в котором я оказался, заняло бы слишком много времени. Но Ванда, похоже, придерживалась другого мнения. Всем своим видом она показывала, что считает меня жалким, подлым лгуном и жуликом.

— Это моя рабыня Ванда, — сухо сообщил я и со злостью посмотрел ей прямо в глаза. Я знал, что она отомстит мне за такое обращение еще до наступления ночи. Но в тот момент подобные мелочи меня вовсе не заботили.

Нигер Фабий провел нас в накрытый кожами шатер, который охраняли рабы. Здесь громоздились деревянные ящики, бочки, мешки из грубого льняного полотна и корзины. Купец с гордостью показывал мне самые разнообразные коренья, кусочки дерева, бальзамы и настойки, предлагая оценить запах некоторых из них. От разнообразия ароматов у меня закружилась голова. Нигер Фабий также позволил мне осмотреть небольшие фигурки, вырезанные из сандалового дерева. В их глазницах переливались синим цветом кусочки лазурита.

Затем купец развязал кожаный мешочек с экзотическими травами, запахи которых были мне незнакомы, и открыл огромные корзины, заполненные побегами и ростками самых разнообразных кустарников.

— Римляне охотно добавляют корицу в свои блюда. Эту пряность делают из коры одного дерева. Тут я храню шафран, имбирь и острую куркуму. Кое-чем из того, что ты здесь видишь, можно красить ткани.