Один из главных большевистских теоретиков и экономистов, главный редактор «Правды» Николай Бухарин был очень интеллигентным человеком. Он оказал помощь многим литераторам, в том числе Осипу Мандельштаму и Борису Пастернаку, защитив их при конфликтах с властями. Однако по какой-то причине этот человек стал ярым противником Есенина и «есенинщины» — возможно, просто потому, что с положительными оценками творчества Есенина выступал Троцкий, с которым шла активная внутрипартийная борьба. В любом случае статья Бухарина в «Правде» под названием «Злые заметки» поставила крест на издании есенинских стихов. «Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого «национального характера»: мордобой, внутреннюю величайшую недисциплинированность, обожествление самых отсталых форм внутренней жизни вообще», — писал Бухарин.[173]Все усилия внучки Льва Толстого Софьи Андреевны Толстой и Надежды Вольпин — которые воспитывали его детей и были заинтересованы как в издании произведений Есенина, так и в доходах от них, — оказались напрасны. Во всех редакциях им давали понять, что публиковать Есенина не позволяет негласный запрет сверху. В 1933 году вышли избранные стихи тиражом 10 200 экземпляров, больше изданий не было. Но Есенина не забыли, его стихи ходили по стране в огромном количестве переписанных от руки экземпляров. С Есениным боролись и в прототипе самиздата. Когда у старшей сестры Оли Голубевой и ее подруги нашли (вероятно, использовав все тот же метод «случайной» находки) альбом со стихами Есенина, в школе поднялся ужасный шум. Девочек, которым было всего по пятнадцать лет, постоянно «прорабатывали» на всевозможных собраниях, сделав настоящими изгоями. Им, еще не научившимся защищать себя от агрессивного, жестокого внешнего мира, находить в потоке слов истину, юным и ранимым, показалось, что у них нет выхода. Они взяли у Олиного отца наган и застрелились.[174]

Среди обвинений, которые бросали мертвому Есенину советские литераторы и политики, было одно совершенно справедливое: своим самоубийством он ввел в России страшную моду — на самоубийства. В самом деле, что может быть романтичнее, чем умереть так же, как самый прекрасный русский поэт? После смерти Есенина самоубийство совершили множество его поклонниц.

После смерти сестры Олина семья уже никогда не была такой веселой, как раньше, мама жила в постоянном страхе за оставшихся детей. А Есенин через несколько лет все-таки стал менее запрещенным, стихи издали. Софье Андреевне помог «всесоюзный староста» — старенький председатель Президиума Верховного Совета СССР, де-юре первое лицо страны Михаил Иванович Калинин. Он был из крестьян, всегда любил стихи Есенина, а кроме того, живо интересовался музеем Льва Толстого в Ясной Поляне. «Не унывайте! Есенина будут издавать», — заговорщически сказал он при встрече внучке Толстого. Калинин помог. Сборник «Стихотворения и поэмы» Есенина увидел свет перед самой войной, в 1940 году. Это и был маленький томик, который всегда носила с собой Женя Руднева.

Трудно было найти стихи, в которых так нуждались бы молодые сердца, скорбящие о друзьях и жаждавшие любви.

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди, —

писал Есенин в своем последнем стихотворении, написанном кровью — как считал друг Есенина Мариенгоф, просто потому, что больше нечем было написать. Это стихотворение после самоубийства Есенина много обсуждали и осуждали за «упаднические» нотки, но противостоять его пронзительной, прекрасной грусти молодые сердца не могли.

А его более ранние, такие прекрасные стихи были о любви и разлуке:

Не бродить, не мять в кустах багряных

Лебеды и не искать следа…

и

Может, и нас отметит

Рок, что течет лавиной,

И на любовь ответит

Песнею соловьиной.

Глупое сердце, не бейся.

Стихи были нужны этим девушкам как воздух: они мечтали о любви, их душа требовала лирики, и их чувства были гораздо острее потому, что они рисковали жизнью. Те же эмоции испытывали и солдаты-мужчины, но все же, наверное, не так.

Стихотворение Константина Симонова «Жди меня», опубликованное в «Правде» 14 января 1942 года и переписанное в тетрадках сотни тысяч, наверное, даже миллионы раз, стало голосом всего поколения, песней тех, кто на войне тосковал о доме, и тех, кто ждал с войны солдат, молитвой тех, кого могли убить, и тех, кто ждал. Оно было написано в первые месяцы войны, когда Симонов, корреспондент фронтовой газеты, видел ужас отступления и хаоса, навсегда прощался с только что обретенными фронтовыми друзьями и несколько раз чудом спасся сам. «Если бы не написал я, написал бы кто-то другой», — как-то сказал он об этих стихах, ставших голосом каждого фронтовика. И еще: «У стихотворения «Жди меня» нет никакой особой истории. Просто я уехал на войну, а женщина, которую я любил, была в тылу. И я написал ей письмо в стихах». Писатель Лев Кассиль, на чьей даче были написаны стихи, сказал, когда Симонов дал почитать, что стихи хорошие, но печатать их сейчас не время. Примерно так же отреагировал на них главный редактор «Красной звезды» Давид Ортенберг, когда Симонов, теперь уже его корреспондент, принес стихи ему. «Это стихи не для военной газеты, — сказал он. — Нечего растравлять душу солдата».[175]

Но стихотворение прокладывало себе дорогу. Куда бы ни приехал корреспондент Симонов, вечером у огонька после напряженного дня военные просили его почитать стихи. И он, прочитав «Жди меня» в первый раз на Северном фронте, потом читал его очень часто. В декабре 41-го эти стихи были прочитаны по радио самим автором, а 14 января их напечатала «Правда». Стихотворение стало событием в жизни страны. После его публикации Симонова — автора стихотворения «Жди меня» — знал даже совсем далекий от литературы советский человек. И люди как-то поверили, что, если очень сильно ждать, с любимым человеком ничего не случится.

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Изменив вчера…[176]

Ходили слухи, что актриса Валентина Серова, для которой были написаны стихи, не очень-то Симонова и ждала, крутила роман с молодым и блестящим маршалом Рокоссовским, но разве это было важно? Она была музой поэта, написавшего главное стихотворение Великой Отечественной войны.