я лишь сглатываю ком в горле и вздрагиваю от холода.

— Мне некуда пойти, — отзываюсь после затянувшейся паузы.

— Пойдём, я постелила тебе в гостиной, — сообщает как-то буднично, без эмоций.

Смысл слов доходит не сразу. Но как только я соображаю, что не придётся ночевать на ледяных бетонных ступеньках, сияю от нахлынувшей радости. Будто лучик света пробивается сквозь темноту моей заблудившейся в отчаянии души. Вскакиваю, хватаю свой чемодан и вваливаюсь в квартиру.

Пахнет детством. Родным домом. Уютом и теплом.

— Голодная? — сестра скользит взглядом по моей худой фигурке и вздыхает. — Ты вообще что-нибудь ешь? Или сыта любовью?

— Юль, — я слабо улыбаюсь, смотря в её бездонные холодные глаза. — Спасибо, что смиловалась надо мной.

— Пожалуйста! — скрывается на кухне, пикает микроволновкой. — Иди я тебя накормлю. Сидела в подъезде, как кот помоишный.

— Так ты сама меня не пустила, — с досадой выдаю, усаживаясь за стол.

Сестра говорила, что сделала ремонт, но теперь я своими глазами вижу, как изменилась родительская квартира. Просто до неузнаваемости! Но многие мелочи остались на привычных местах. С трепетом отмечаю картину над столом, которую папа когда-то давным давно приволок с какой-то ярмарки, и занавески здесь всё ещё старые, которые мама покупала двадцать лет назад. У Юли есть деньги, чтобы приобрести новые.

Она этого не делает по понятным причинам.

— Ну рассказывай! — ставит передо мной тарелку с душистым супом, сама садится напротив. — От Жени версию я уже слышала, хочу услышать от тебя.

— Ты спрашивала у него, как он? — тревожно моргаю, вспоминая встречу с окровавленным Стрельцовым сегодня утром.

— Женя взрослый и умный мужчина, он впорядке. В отличие от тебя.

— Юль, я не изменяла мужу! — голос дрожит и слёзы опять наворачиваются.

— Если ты будешь мне врать, то отправишься обратно в подъезд!

— Юль, я не вру! — обиженно надуваю губы, снова погружаясь в отчаяние.

— И почему я должна тебе верить, Алиса?

— Потому что ты моя сестра! — нервно вскрикиваю. — Ты должна быть на моей стороне, Юль. Мне и так сейчас паршиво. Меня подставили, от меня все отвернулись. Женя собирается отсудить у меня дочь. У меня нет ни работы, ни крыши над головой. И всё это при том, что я не виновата!

— Наивная моя крошка Алиса, — ласково мурлычит Юля. — Ну как это у тебя нет крыши над головой? Эта квартира принадлежит нам двоим. Женина квартира куплена в браке, ты можешь претендовать на долю.

— Не могу. Женина квартира оформлена на его мать.

— Вон как! — тянет сестра, тяжело вздыхая. — Захаров то хитрый, оказывается. Предостерёгся.

— А эта квартира твоя, Юль. Я тут не собственник. Ты тоже предостереглась.

— Потому что ты со Стрельцовым спуталась. Я должна была применить все методы воспитания, даже такой жёсткий.

— Жестокий, я бы сказала, — поправляю Юлю.

Когда я съезжала от сестры к Диме, она выкупила у меня долю в квартире. А я продала на радостях, что у меня будут деньги, по молодости и дурости.

— Женя сказал, что у него есть доказательства твоей измены.

— Есть. Дима сделал интимные фотки с девушкой, которая очень сильно на меня похожа. Этот урод учёл все детали, Юль! Даже родинки на спине у той девки в тех же местах, как у меня.

— Это точно не ты? — сестра устало трёт глаза.

— Не я! — смотрю на неё волком.

— Ладно, ешь суп и ложись спать. Завтра будем решать все твои проблемы!

31

Утро вечера мудренее.

Только легче мне не стало. Сердце повисло в груди, как гранитная глыба. Давит и тянет, ноет, мешается. Мысли спутались настолько, что приснился какой-то кошмарный сон: на мне белое свадебное платье, дорога к подвенечной арке усыпана красными колючими розами, и я ступаю по ним голыми ногами, держа в руках белый букет. На лепестках каждого цветочка, словно роса, дрожат капли крови, а я всё продолжаю свой путь по шипам. Они впиваются в ступни, ранят кожу, но я не останавливаюсь. У арки меня ждут двое мужчин.

Один из них способен спасти меня, второй заживо распять.

Один будет залечивать мои раны и ушибы, пока второй будет хлестать по телу розгами.

— Ну что, выспалась? — Юля появляется на кухне так внезапно, что я вздрагиваю.

— Доброе утро, — шепчу вместо ответа и делаю глоток чёрного кофе.

— Я приняла решение встать на твою сторону, Алис, — буднично сообщает сестра, заваривая себе чай, а потом цепляет меня таким взглядом, что я цепенею. — Но если ты обманула меня, если ты на самом деле изменяла Жене, то я… я собственными руками тебя утоплю, поняла?

Невольно перед глазами проносится последний поцелуй со Стрельцовым.

Это ведь тоже считается за измену.

— Ты меня поняла? — укоризненно хмурит брови.

— Поняла, — отзываюсь тихо и вновь делаю глоток крепкого напитка.

— Я сейчас позвоню Жене, скажу что ты у меня.

— Я хочу поговорить с Василисой. Попроси его, пусть разрешит мне с ней поговорить! — умоляюще таращу глаза, аля кот из Шрека.

Длинные гудки сотрясают повисшую тишину, и из телефона доносится родной голос, разрывающий меня в ошмётки:

— Да, Юль. Я тебя слушаю.

— Привет, Жень, — сестра вздыхает, смотрит мне в глаза.

Чтобы заметить моё волнение даже вглядываться не нужно. Я сижу, будто на иголках, а на лбу выступают солёные капельки пота.

— Как у тебя дела? — Юля едва заметно улыбается.

— Юль, как могут быть дела у человека, которого предали?

— Полагаю, что херово, — усмехается. — Алиса твоя у меня, просит дать трубку Василиске.

— Василиса с бабушкой играет, я не хочу её тревожить!

— Жень, — не выдержав вмешиваюсь. — Я скучаю по доченьке. Разреши мне услышать её голос!

Муж тяжело вздыхает. За километры чувствую, как он закрывает глаза и устало трёт переносицу, старается придумать отмазки, лишь бы запретить мне общаться с Васей.

— Пап, кто звонит? — слышу голос малышки, и сердце кровью обливается.

— Василиса, девочка моя, — шепчу еле слышно.

— Мама! Мамочка! — кричит в трубку.

Видимо, всё таки отняла у папы телефон.

— Василиса, как ты? — смахиваю слёзы.

— Мамочка, куда ты уехала? — выговаривает таким голосочком, что меня обхватывает болезненная грусть.

— Я у тёти Юли, малыш, скоро приеду и заберу тебя.

— Плиезжай сколее! Я скучаю! Мамочка! Я тебя люблю!

— Я приеду, милая, — обещаю, словно в бреду.

— Ну всё, иди к бабушке, — голос Жени, как удары в рёбра, отзывается болью и ознобом. — Алис, не звони больше. Вася плачет, к тебе хочет. Ей нужно привыкнуть, что ты больше не будешь с ней жить.

— Женя, она моя дочь! Я сделаю всё, чтобы она осталась со мной!

— С тобой? В