Сейчас было самое подходящее время для Стейси, чтобы вспомнить все, что произошло с ней за этот долгий день, или подумать над тем, что еще может случиться. Она понимала это, но всеми силами противилась таким мыслям. Поэтому Стейси просто сидела и слушала дыхание Пабло, ни о чем не думая. У нее было какое-то странное ощущение: она не спала, она видела и слышала все, что происходит вокруг, но ей казалось, что она вовсе не здесь, не на земле, не на этом холме, а где-то далеко… совсем далеко… И все, что сейчас происходит, происходит вовсе не с ней… Она ощущала себя куклой, сидящей у окна, абсолютно пустой, без мыслей, чувств и переживаний.

Стейси постоянно смотрела на часы. Вот прошло семь минут. Потом шесть. Еще две… Наконец она пересилила себя и отвела взгляд, зная, что так время будет бежать быстрее.

Чтобы хоть как-то скоротать время, она начала напевать про себя песенки. Странно, но сейчас Стейси почему-то вспомнились рождественские песенки: «Джингл Белз», «О таненбаум», «Фрости сноумен». Она плохо помнила слова песен и про себя напевала мотивы. Довольно скоро ей это надоело, и она перестала петь. И снова, мысленно опустившись в полную пустоту, уставилась на Пабло.

Не сдержавшись, Стейси посмотрела на часы. Прошло уже двадцать девять минут. Осталось еще полтора часа. Вдруг она вспомнила, что не знает, кого будить, кто должен дежурить после нее. И тут же порадовалась своей сообразительности — ее будила Эмми, значит, она уже дежурила. Джеф был первым, получается, что следующей была очередь Матиаса. Стейси снова посмотрела на часы — прошла еще минута.

«Только бы Пабло не проснулся», — подумала она. И, как назло, Пабло открыл глаза, будто эти мысли разбудили его.

Довольно долго он лежал неподвижно, смотря на Стейси. Потом кашлянул и повернул голову в другую сторону. Грек поднял руку, как будто хотел закрыть рот, но у него не хватило сил, и он коснулся шеи. Затем поднял ее, несколько секунд подержал в воздухе и опустил на грудь. Пабло облизал ссохшиеся губы, снова повернул голову в сторону Стейси и сказал что-то по-гречески. Ей показалось, что он что-то спрашивал. Стейси улыбнулась ему, но в тот же момент подумала, что этой улыбкой лжет ему и что он сам сейчас догадается, как все плохо.

— Все хорошо, — сказала она.

Но для Пабло этого, конечно, было недостаточно, и он повторил тот же вопрос. Потом помолчал и снова сказал те же самые слова. Поняв, что Стейси его абсолютно не понимает, он попытался жестами показать, чего хочет. Жесты его рук сильно подчеркивали бездвижность ног. Стейси это очень напугало. Она сидела рядом с ним, не зная, что делать, и изо всех сил стараясь скрыть свою панику.

А Пабло все говорил. Он повторял один и тот же вопрос, а руки — все то же движение.

Стейси кивала ему, но потом остановилась, сообразив, что он мог спрашивать что-то вроде: «Я умираю?» Она покачала головой, но вдруг подумала, что он мог спросить и другое, например: «Я поправлюсь?» Стейси была в панике, но продолжала улыбаться, стараясь хоть так скрыть свой страх. Девушка сидела и смотрела на Пабло, чувствуя, как слезы выступают на глазах и что она не в силах сдержать душившее ее рыдание. Как же она не хотела показывать свою панику, ей нужно быть сильной, чтобы Пабло почувствовал себя в безопасности рядом с ней. Но у нее не было этих сил… Ей было страшно… Стейси думала: «Понял ли Пабло, что произошло? Неужели знал, что у него сломана спина, что, возможно, никогда больше не будет ходить? Что может умереть здесь, раньше чем они успеют доставить его в больницу? Господи, что, если он понимал все это?..» Сердце Стейси разрывалось на части от этих мыслей.

Пабло все продолжал показывать что-то руками и задавать один и тот же вопрос. Но теперь его голос звучал настойчивее и громче. Ей показалось, что в этом вопросе было всего примерно шесть или семь слов. Но все эти слова незнакомого ей языка сливались воедино, в одну фразу, в одно большое слово. Стейси изо всех сил пыталась угадать смысл этого вопроса, и ей стало казаться, что Пабло спрашивает: «Я умру? Я поправлюсь?»

Стейси, как ни старалась, никак не могла решить, что ей делать: то ли кивать, то ли качать головой, поэтому она неподвижно сидела рядом с Пабло и улыбалась.

Она хотела посмотреть на часы, хотела, чтобы кто-нибудь наконец уже вышел из палатки и помог ей успокоить грека. Уже от полной безысходности, абсолютно не зная, как помочь Пабло, она тихонько запела. Она пела все, что приходило ей в голову, все песни, которые знала. Пабло успокоился и замолчал. Он улыбался ей, как будто в знак того, что знал эти песни, иногда даже тихо подпевал. Потом у него начали слипаться глаза, он потянулся, взял Стейси за руку и вскоре заснул…

Стейси замолчала. Она очень устала и хотела прилечь рядом, но побоялась вытащить руку у Пабло, поэтому осталась сидеть. Стейси закрыла глаза. «Только передохну», — сказала она себе. Она начала считать вдохи Пабло: «Раз, два, три…»

Вдруг около нее появился Матиас и прикоснулся холодными руками к ее плечу. Она испугалась и спросонья не поняла, кто он и чего от нее хочет. Но когда сообразила, то смутилась. Стейси стало стыдно, что она не выполнила своего долга и заснула.

— Прости, — сказала она.

— За что? — удивился Матиас.

— Я заснула…

— Да ничего, что ты.

— Я не хотела, — начала оправдываться Стейси. — Я просто пела ему, и…

— Шшш, — прошептал Матиас. Он потянул Стейси к себе, она выпустила руку Пабло. — Он в порядке, — сказал Матиас, — посмотри. — И он кивнул в сторону грека. Тот спал со слегка приоткрытым ртом, повернув голову в противоположную от них сторону. Хотя на самом деле Стейси видела, что он не в порядке. Казалось, что жизнь потихоньку уходит из него, оставляя без сил. — Прошло два часа, — сказал Матиас.

Стейси подняла руку и посмотрела на часы. Действительно, прошло уже два часа. Теперь она могла пойти в палатку, лечь и спокойно уснуть. Но ей было стыдно, и она не двинулась с места.

— Как же ты проснулся? — спросила она.

Матиас пожал плечами и присел.

— Я умею просыпаться тогда, когда это нужно. Только перед тем как уснуть, говорю себе, во сколько должен проснуться. Генрих тоже так умел… И отец… Не знаю, как это получается.

Стейси взглянула на него.

— Послушай, — сказала она. Стейси пыталась подыскать слова соболезнования… Но ей никогда не приходилось этого делать. — Ну, насчет твоего брата. Я хочу, чтобы ты знал… Я хочу сказать тебе, что…

Матиас кивнул:

— Все в порядке.

— Я хочу сказать, что это, наверное…

— Все нормально. Правда.

Стейси не знала, что еще сказать. Она хотела как-то утешить немца, но не смогла подобрать слов. Она знала Матиаса всего неделю, и говорить с ним на такие темы было для нее странно и непривычно. Она помнила, что он увидел, как она целовалась с Доном Квиксотом. Стейси тогда очень испугалась его взгляда, испугалась, что он осудит ее. Потом Матиас приятно удивил ее тем, как вел себя на остановке, когда она сказала, что у нее украли шляпку и очки. Она не знала, что он за человек и что думал о ней. Но Матиасу сейчас было тяжело, Стейси хотелось, чтобы он заплакал, а она бы его утешила, обняла, успокоила. Но она понимала, что этого не будет. А ей так хотелось обнять его. Однако Стейси не знала, хочет ли он этого…