К тому же, вдруг у Нельсона начались проблемы по служебной части. Вернувшись в Вест-Индию, он был неприятно поражен новой системой контрабанды. Американские суда, считавшиеся иностранными после завоевания Соединенными Штатами независимости, заплывали в английские воды и торговали на прежних условиях с попустительства английских властей – те получали процент с контрабанды. Нельсон жестко взялся за борьбу с коррупцией и, как следствие, нажил немало влиятельных врагов.

Допустил он и еще одну промашку: принял сторону принца Вильгельма, служившего под его началом, когда тот необоснованно отчитал своего лейтенанта. Оскорбленный офицер устроил скандал и был взят Нельсоном под арест. Однако адмиралтейство придерживалось иного мнения: как бы ни был Нельсон привязан к принцу, в Лондоне Вильгельма считали ходячей неприятностью – то напьется и устроит драку, то в плен к американцам чуть не попадет. Король тоже не баловал сына. В итоге обиженный лейтенант отбыл в Англию, где получил продвижение по службе, а Нельсона отстранили от дел.

Леди Фанни Нельсон

В 1787 году произошло событие, которое хоть немного приободрило капитана: он наконец-то женился! Невестой стала молодая вдова Фрэнсис Нисбет. От первого брака у Фанни был сын Джосайя, что особенно радовало Нельсона – хорошо, когда жена плодовита. Но и эта надежда сменилась разочарованием: совместных детей Нельсоны так и не нажили. Бесплодие Фанни объясняет – хотя вряд ли оправдывает – измены Нельсона, который со временем так охладел к своей жене, что не желал ее видеть.

Молодые обосновались в Англии, когда в Европе назрел очередной конфликт – война с Францией, – и Нельсон, конечно, оказался в самой гуще событий. В 1793 году он получил должность капитана линейного корабля и участвовал в боевых действиях на Средиземном море. Победы следовали одна за другой. За участие в разгроме испанцев в сражении у мыса Сент-Винсент (1797) Нельсон был удостоен рыцарского креста ордена Бани и чина контр-адмирала синей эскадры. Двумя годами позже, в битве у Нила при заливе Абукир, английский флот под командованием Нельсона разгромил корабли неприятеля и отрезал сухопутные войска Наполеона от Франции. За этот триумф король сделал Нельсона бароном Нила и Бернем-Торпа.

Не обходилось и без потерь: при осаде крепости Кальви на Корсике Нельсон был ранен в правый глаз, а в битве при Санта-Крус-де-Тенериф потерял правую руку.

* * *

«Блистательный калека» – именно таким Горацио Нельсон вошел в Неаполь в 1798 году. Неаполитанцы ликовали, ведь Наполеон методично прибирал к рукам Италию, и любое его поражение оборачивалось победой для Фердинанда и Марии Каролины. Встречали англичан музыкой и цветами, а небо пестрело от сотен птиц – счастливые горожане выпускали их на волю в честь победы. Король потрогал треуголку адмирала на удачу. Вновь беременная королева рыдала от счастья. Малютка-принц Леопольд твердил: «Милый Нельсон, научите меня быть таким, как вы!» Словом, чествовали героя с размахом.

Но больше всех радовалась жена английского посла. Уже во время первой встречи в 1793 году капитан Нельсон произвел на нее неизгладимое впечатление, теперь же он возвращался в сиянии славы. Услышав о победе при Абукире, она упала в обморок от счастья. А когда увидела Горацио, позабыла и про мужа, стоявшего, кстати, рядом с ней, и про всякие приличия и с разбегу бросилась ему на шею.

Маскарад в Италии. Гравюра XIX века

Непосредственность Эммы импонировала Горацио, этому джентльмену до мозга костей. Хотя он отшучивался, что привез ей останки адмирала Нельсона, Эмма, казалось, и вовсе не замечала его увечье. В ее глазах не было и тени омерзения или снисходительной жалости – только восхищение. Оно согревало душу.

Присутствие Эммы пришлось как нельзя кстати. Не отличавшийся крепким здоровьем, Нельсон почти сразу на берегу слег с лихорадкой: сказывалась усталость, помноженная на стресс от любвеобильности итальянцев. Эмма не отходила от постели Нельсона, поила его ослиным молоком, пересказывала ему сплетни, и адмирал улыбался, вслушиваясь в ее акцент – грубоватый, провинциальный, но такой умиротворяющий. Между ними зародилась дружба, которая быстро перетекла в нечто большее.

Рядом с леди Гамильтон, по всеобщему мнению, Нельсон смотрелся комично. Он был на полголовы ниже ее, суров и молчалив и напоминал унылого ворона. Эмма же была яркой и суетливой, как тропическая птица, много болтала, часто смеялась, а уж когда начинала ругаться, то краснели даже мужчины. Одна из ее современниц, леди Сент-Джордж, оставила свои воспоминания о встрече с леди Гамильтон: «За исключением ног, которые ужасны, она хорошо сложена. У нее широкая кость, и она довольно полна. Очертания ее лица прекрасны, то же можно сказать о ее голове и особенно ушах. Брови и волосы… черные, внешний вид грубый. Ее движения не слишком изящны, голос громкий, но приятный».

Но когда это внешность была помехой любви? Любовь полыхала, и в ее пламени сгорали все понятия о приличиях, все предрассудки. «Я не был великим грешником», – в бреду будет повторять умирающий Нельсон, для которого связь с Эммой казалась браком более истинным, чем его пресный союз с Фанни. «Во всех отношениях, – признавался Нельсон Эмме, – от выполнения вами роли супруги посла до исполнения обязанностей по домашнему хозяйству, я никогда не встречал женщины, равной вам. Эта элегантность и прежде всего доброта сердца – ни с чем не сравнимы. Вы являете собой несравненное совершенство».

Слухи о чересчур тесных отношениях лорда Нельсона и леди Гамильтон поползли довольно скоро. На балу в честь сорокалетия адмирала, на который Эмма созвала 1740 гостей, Джосайя Нисбет устроил безобразную сцену. Напившись вдрызг, юнец выкрикивал оскорбления леди Гамильтон: она прибрала к рукам его отчима и заменила собой законную жену! Пьяного пасынка выволокли из залы, а к его матушке полетело гневное послание – надо было лучше воспитывать мальчишку!

Собственно, ничего иного леди Нельсон от мужа уже давно не получала. Все его письма были или раздраженными, или, в лучшем случае, подчеркнуто сдержанными. А предложения жены приехать к нему в Италию Нельсон всегда так или иначе отвергал. Он так привязался к леди Гамильтон, что считал ее «женой своего сердца».

А что же сэр Уильям? Он не мог не замечать, что Эмма следует за Нельсоном повсюду, дает ему советы, переводит, помогая вести переговоры, все чаще они остаются наедине… Конечно, посол знал обо всем, но предпочел не вмешиваться. Как супруг сэр Уильям был сокровищем, и рогоносцем он оказался тоже весьма доброжелательным. Престарелый, страдающий от подагры джентльмен давно уже относился к жене как к шалунье-племяннице. Мало ли с кем она водит амуры? Дело молодое. Истинный вольнодумец XVIII столетия, он полагал, что женщины тоже имеют право развеяться и ни в чем не мешал своей супруге. Ведь и он в свое время погулял на славу. Более того, лорд Нельсон нравился ему как друг, а хорошему человеку разве откажешь?