получить наказание за воровство. Это я вам как человек с юридическим образованием говорю.

- Мне это уже не важно.

- Да? А сколько денег было?

Мнется, явно не хочет говорить…

- Ася? Вы не на допросе, не хотите говорить…

- Триста тысяч…

Не удерживаюсь, и присвистываю. Понимая, что для нее-то эти триста тысяч огромная сумма.

- Рублей.

- Я понял. Послушайте, Ася. Вы ему сказали, что вас есть кому защитить, и это правда. Теперь вас защищаю я. Это понятно? Теперь вам не нужно ничего бояться.

- Теперь мне нужно бояться только вас, так?

Почему я решил, что она глупая? Нет. Совсем не глупая. Соображает, когда надо.

- А вы меня боитесь?

Молчит, сидит, склонив голову, поправляет прядь белокурых волос, убирая их за ушко, а меня неожиданно ведет от этого простого жеста.

Протягиваю ладонь, чтобы заправить локон с другой стороны.

Ася поворачивает голову, смотрит испуганно и… в ожидании?

Разве я могу обмануть ожидания дамы?

АСЯ.

Не хочу я с ним целоваться! С чего это он взял? И вообще, он мне не нравится! Он наглый, беспринципный, бессердечный! Он… Он…

Пугающий.

И я понимаю, что он меня все равно поцелует, даже если я скажу нет и начну сопротивляться. А сопротивляться мне, вообще-то стыдно. Даже несмотря на то, что его водитель еще не сел в машину.

Я не помню, когда я вот так целовалась. Очень давно. Когда был жив мой Лева. Когда я была счастливой женщиной.

А потом все пошло не так.

Я как в замедленной съемке вижу губы Романа, приближающиеся к моему лицу. Они у него красивые. Ровно очерченные, не слишком пухлые, все как надо мужчине. И бородка у него мягкая, не колет. И пахнет он приятно. И поцелуй его… приятный. Очень.

Солгу, сказав, что мне не нравится. Роман не нравится. А его рот – очень даже.

И еще… какая-то подленькая мысль в моей голове стучит тонким молоточком. Если он меня целует, значит я ему немного нравлюсь? Не стал бы он целовать женщину, которая ему противна, так ведь? А если… если я ему нравлюсь, то, может быть он… он не будет так упорствовать и мне удастся убедить его оставить мне Алёнку?

Потом приедет Стася и уж у родной матери он вряд ли сможет малышку забрать? Так ведь?

Поцелуй заканчивается. Мне жаль. Я даже вздыхаю разочарованно и мысленно бью себя по губам. Глупая.

- Ася, прости меня. Не могу удержаться. Ты… такая…

- Какая? – интересно, что он ответит?

- Такая… милая.

Милая? Правда? Это все, что он может сказать? Даже обидно.

- Прости.

Резко выпрямляется. С бесстрастным видом сообщает водителю, который уже занял свое место, куда мы едем. Называет мой домашний адрес. Хорошо. А то я на какое-то мгновение подумала, что он возьмет и увезет нас к себе. Вернее не нас. Алёнку.

К дому мы доезжаем очень быстро.

- Я помогу вам донести девочку.

Странный он, то на «ты», то на «вы».

- Я бы, и сама справилась, но… спасибо.

Он берет ее очень нежно, пытается рассмотреть, но в машине недостаточно света.

- Заверните ее сильнее, холодно.

- А вы открывайте дверь в подъезд.

Заходим, я вызываю лифт. Хорошо, что консьержка наша не засиживается допоздна и не ночует на посту. Не хотелось бы разговоров и пересудов.

- Мама! Вы вернулись? Все хорошо? Алёшка!!!

Маруська налетает как ураган. Прыгает в прихожей, в нетерпении.

- Дайте ее мне, я уложу, пока вы разденетесь.

Смотрю на Романа, который и вправду снимает пальто. И почему я думала, что все закончится вот так вот просто?

Ох… как бы еще пережить его визит.

- Ничего, что я остаюсь? Мне… хочется немного посмотреть… на нее.

- Ничего. Кофе будете? Или поздно уже? Чай?

- А… кофе у вас…

- Кофе у меня хороший. В зернах. Варю сама.

- Тогда не откажусь.

- Мойте руки и идите в комнату, Маруся переоденет Аленку и вы можете с ней поиграть. Она как раз проснулась. Можете даже покормить, если не боитесь.

- Чем кормить?

- Ну, не грудью, конечно. – усмехаюсь, тут же понимая, что шутка получилась идиотская… - я приготовлю смесь.

- А вы почему грудью не кормите?

- Бестактный вопрос. – краснею. Стася, на самом деле, тоже всего месяц кормила, молока у нее было мало, стресса много. Да и налаживать грудное вскармливание смысла не имело, мы ведь знали, что она уедет…

- Я вообще бестактный тип, если ты заметила.

Я заметила. Реально.

Почему-то он снова нависает, стоит слишком близко. Опускаю глаза, говорю, откашлявшись:

- Я не понимаю, мы на «ты» разве переходили?

- Только в определенные моменты.

- Да? – а ведь и правда, в определенные. И он сам их определил! - Я не помню, что мы с вами об этом договаривались.

- Разве о таком договариваются?

Интересный вопрос.

- Не знаю.

- Вот и я не знаю. Я вообще, в ухаживании не мастак…

- А вы… вы что решили за мной приударить? – смотрю на него, округлив глаза.

Ну да, конечно, я ведь думала, что поцелуи в машине это просто поцелуи в машине! Ну… просто… ну… мало ли? Атмосфера такая. Обстановка. Потянуло друг к другу. Просто… Меркурий неожиданно зашел к Венере в гости. Полнолуние…

В общем… просто так. Звезды сошлись. Роман решил, что нам нужно обменяться жидкостями.

А тут, оказывается, вон оно че, Михалыч!

Он в ухаживании не мастак!

- Мам! Тут Алёнка голодная, сейчас заплачет!

Голос Маруськи отрезвляет, и я понимаю, что мы с Романом отшатываемся друг от друга. Мы опять стояли близко словно… снова собирались обменяться… жидкостями.

- Мойте руки и идите в комнату, я сделаю смесь и потом сварю вам кофе.

- Черный, без сахара.

- Да уж, понятно!

Какой еще кофе может пить такой противный, циничный тип?

Который так отпадно целуется…

Глава 24.

- Гватемала?

Удивленно спрашиваю, практически зная ответ. Кофе из Гватемалы я узнаю из всех сортов. Кстати, еще ни разу не встречал того, кто любит именно гватемальский. Он… сильно на любителя. Мысленно ругаю себя за тавтологию, жду ответа от хозяйки небольшой кухни, которая с сосредоточенным видом варит вторую порцию кофе.

Первая чашка уже у меня в руках, поднимается ароматный пар.

Как я люблю. Черный. Крепкий.

Но чтобы Гватемала?

-