Это было колоссальное предприятие. Источники говорят о 3000 нагруженных сокровищами верблюдах и 30 000 телегах с документами и царским имуществом, два месяца двигавшихся по 600-километровому пути на юг в поисках укрытия за Желтой рекой. Получилось наоборот. Около 2000 воинов императорской гвардии были киданями из Маньчжурии, и для них переезд на юг был признанием слабости, им, конечно, не улыбалось забираться еще глубже в китайские земли, отдаляясь все больше от домов предков. Отойдя от Бейджина километров на пятьдесят, они подняли бунт, поскакали назад, раскинули там свои юрты и послали гонцов к Чингису с просьбой принять их под свою защиту.

Монгольская армия стояла лагерем километрах в 4000 к северу от опустошенной цзиньской столицы у озера в степях Внутренней Монголии. Чингис пришел в ярость, узнав об отъезде цзиньского правительства. Китайский источник так передает его слова: «Цзиньский император не доверяет мне! Он пользуется миром, чтобы обманывать меня!» Он, конечно, понял, какая невероятная возможность открывается перед ним: Бейджин оставлен императором, а мятежные войска готовы поддержать монголов. Но действовать нужно было быстро. Новая столица в Кайфэне может стать базой для будущего наступления Цзинь, и тогда будет намного труднее разделаться с ним. К сентябрю монголы снова стояли под стенами Бейджина.

Попыток штурма не предпринималось. Осень сменилась зимой, а монголы стояли и стояли, не предпринимая никаких активных действий. Весной император послал из Кайфэна две колонны войск на помощь осажденным. Монголы разгромили обе и захватили 1000 телег с продовольствием. В руки монголов перешел еще ряд провинциальных городов. В Бейджине начался голод. Как нередко случалось в осажденных крепостях, живые стали поедать мертвых. Отцы города вели жаркие споры, умереть ли, сражаясь, или спасаться бегством. Заместитель Гао Чи, гражданский градоначальник, покончил с собой. Начальник войска выскользнул из города, прихватив с собой родню (он добрался до Кайфэна, и там его казнили за предательство). В июне оставшиеся без руководства и потерявшие всякую надежду жители города распахнули ворота и капитулировали.

Сам Чингис к этому времени передислоцировался к окраине степей, на 150 километров севернее Бейджина, и теперь двигался назад к Керулену. Не чувствуя его сдерживающего влияния, монголы бесчинствовали вовсю. Они разграбили город, перебили тысячи людей. Дворец императора заполыхал, и часть города горела в течение целого месяца.

Через год сюда приехал посол следующего противника Чингиса, шаха Хорезма, чтобы убедиться собственными глазами, правда ли, что такой огромный и хорошо защищенный город мог пасть под натиском каких-то кочевников. Доказательства были более чем очевидными. Он докладывал, что кости перебитых жителей навалены рядами, что земля пропиталась человеческим жиром, что часть его свиты умерла от болезней, распространяемой разлагающимися трупами. Он также поведал поистине страшную историю о том, как 60 000 девушек бросились с городской стены, только бы не попасть в руки монголов.

Теперь монголы властвовали над всем северо-востоком Китая. Они разрезали империю Цзинь пополам, оставив два ее фланга, южную часть за Желтой рекой и Маньчжурию. На вновь завоеванных территориях те несколько городов, которые все еще держались, теперь сложили оружие. Уцелевшие гарнизоны отказались повиноваться прежним военачальникам и перекидывались на сторону новых. Голод и разруха погнали миллион китайцев на юг к новой столице Цзинь. Но Чингису этого было мало, так как цзиньский император, основавшийся теперь в Кайфэне, не желал окончательно покориться. Нужно было нанести решающий удар, вернее, два удара — полностью покончить с властью Цзинь в Маньчжурии и напасть на Кайфэн.

Маньчжурия была тихой заводью земледельцев, скотоводов и охотников, здесь самый сильный киданьский вождь Лью-ке в 1212 году объявил себя вассалом Чингиса и сделался властелином большей части Маньчжурии, господином на 600 000 семей. Остальная часть региона давно уже отослала свою молодежь в войска Цзинь. Поход на Маньчжурию будет теперь легкой прогулкой.

Так и получилось, когда Мукали и брат Чингиса Касар прошлисьпо Маньчжурии в 1214–1216 годах. Мукали, славившийся своей силой, кудрявыми бакенбардами, велико лепной стрельбой из лука и умением тщательно планировать свои действия, в свои 45 лет был одним из лучших полководцев Чингиса, неотлучно находился рядом с ним в течение пятнадцати лет, и ему предстояло стать централь ной фигурой в подавлении Севера Китая. Одной из главных задач был захват Пекина, старой провинциальной столицы Ляо, и справиться с ней удалось очень необычным способом. Монгольский военачальник по имени Есень, владевший как местным тюркским наречием, так и китайским языком, уст роил засаду и захватил вновь назначенного цзиньского коменданта города, который направлялся принять командование гарнизоном. Есень воспользовался его документами и убедил стражу у ворот города, что он и есть их новый начальник, а затем в качестве начальника города приказал страже покинуть городские стены. Мукали вошел в город, практически не встретив сопротивления и заполучив целый город со 100 000 домов и всем имевшимся в них продовольствием и оружием. После этого по всей Маньчжурии сопротивление прекратилось. Решив наказать два города, которые продолжали сопротивляться, Мукали велел перерезать всех горожан, кроме плотников, каменщиков и, хотя звучит неправдоподобно, актеров. Нужно думать, что монголы изголодались по легким развлечениям.

Небольшое войско продолжало поход, покрыв оставшиеся 300 километров до дальней оконечности Ляодуньского полуострова, и к осени 1216 года вышло на берег Тихого океана, оставив по пути отряд для преследования нескольких тысяч мятежных киданей, ушедших за реку Ялу в Корею. Перебив одних и взяв в плен других, вызывающе державший себя монгольский эмиссар отправился с визитом ко двору корейского царя в городе Кесоне, богатом и космополитичном речном порту, который лежит на границе между Северной и Южной Кореей. Наплевав на придворный этикет, он вошел в покои царя с мечом и луком, чтобы сообщить тому новость, что Корея была только что спасена от грабителей киданей. Что мог предложить царь в компенсацию за услугу? В сложившихся обстоятельствах очень немало — 100 000 самых больших листов корейской бумаги, Чингис, судя по всему, хотел, чтобы его только что овладевшие грамотой чиновники имели достаточное количество канцелярских принадлежностей.

С Южной Маньчжурией было покончено. Район, размерами с половину Франции (или равный штату Вайоминг), присоединили к монгольским владениям с вынужденного согласия уязвленного монарха с востока.

Когда известия об этих завоеваниях дошли до Чингиса, он потребовал от своего нового вассала Си Ся 30 000 солдат и, получив их, направил армию на юг в Ордос, вдоль Желтой реки, с задачей овладеть Кайфэном с тыла. Разразилась еще одна большая война, затянувшаяся на целый год. Монгольские и тангутские войска, числом 60 000 воинов, вторглись на глубину 1000 километров на территорию врага, где им противостояли превосходящие силы противника, опиравшиеся на бесчисленное количество укрепленных городов, и дошли до окрестностей самого Кайфэна. Произошло с полдесятка крупных сражений, по большей части зимой, после чего, убедившись, что цзиньская оборона им не по зубам, нападавшие в конце концов отступили. Во время самого напряженного этапа этой войны армия завоевателей прошла вдоль Желтой реки около 800 километров за 60 дней. Сравните это с наступающей механизированной армией. В начале августа 1944 года после июньской высадки в Европе американцы под командованием генерала Паттона продвигались по 30 километров в день, и то только три дня подряд, не встречая практически никакого сопротивления по длинным прямым мощеным дорогам Бретани, а в 1216 году монгольская конница проходила по 13 километров в день по пересеченной местности, выиграв четыре крупных сражения и испытывая постоянную угрозу новых нападений в течение двух месяцев.