Джулия немного смягчилась. Несправедливо считать человека черствым только за недостаток любви к тете, которую он практически не знал. Или за то, что он самодовольный павлин, считающий себя сексуально неотразимым.

– Думаю, что понимаю. Вашу семью разбросало по свету. Вы помните свою первую встречу с Евой?

Дрейк уселся на край стола, с удовольствием разглядывая ноги Джулии. Пожалуй, общение с ней не будет тяжким испытанием. Используя ее в своих интересах, он получит наслаждение… и постарается, чтобы ей тоже не на что было жаловаться.

– Конечно, я помню, как она была красива. Но у Евы есть очень редкое качество. Врожденная чувственность, наверное. Даже ребенком я это ощущал, хотя и не понимал. Кажется, тогда она была замужем за Энтони Кинкейдом. Она прибыла с горами багажа. Ярко-красные ногти, ярко-красные губы, костюм наверняка от Диора и вечная сигарета между пальцами. Одним словом, она была великолепна.

Дрейк сам удивился, насколько свежо было это воспоминание.

– Я помню одну сцену перед самым ее отъездом. Ева курила и шагала взад-вперед по потрескавшемуся линолеуму, мать, злая, с покрасневшими глазами, сидела за кухонным столом.

– Ради бога, Ада, ты набрала тридцать фунтов. Неудивительно, что Эдди сбежал с тощей официанткой.

Ада поджала губы. Лицо цвета вчерашней овсянки стало совсем серым.

– В моем доме не поминают господа нашего всуе.

– Перестань ныть и возьми себя в руки.

– Я осталась без мужа и без денег, а мне растить сына.

Ева взмахнула сигаретой, и струя дыма молнией пронзила воздух.

– Ты прекрасно понимаешь, что с деньгами проблем не будет. В мире полно одиноких женщин, и иногда это к лучшему. Выслушай меня, Ада. Мамы нет. Папы нет. Люсиль нет. Исчез даже этот ленивый грязнуля, за которого ты вышла замуж. Они не вернутся.

– Не смей называть моего мужа…

– О, заткнись. – Ева стукнула кулаком по столу с такой силой, что солонка и перечница подпрыгнули и перевернулись. – Он не стоит твоей защиты, и, клянусь богом, он не стоит твоих слез. Ты получила новый шанс, новый старт. Мы покончили с чертовыми пятидесятыми, Ада. В январе в Белом доме будет президент, не страдающий старческим слабоумием. В воздухе пахнет переменами. Неужели ты их не чувствуешь?

– Не я выбирала католика в президенты. Национальный позор, вот что это такое. – Ада выпятила подбородок. – И в любом случае какое это имеет отношение ко мне?

Ева закрыла глаза. Свежий ветер перемен никогда не прорвется сквозь горечь и озлобленность ее сестры.

– Ада, возьми мальчика и приезжай ко мне в Калифорнию.

– С чего вдруг?

– Потому что мы сестры. Ты продашь этот чертов дом, переедешь в приличное место, найдешь приличную работу. У мальчика будет нормальная жизнь.

– Такая, как твоя, – фыркнула Ада. Ее воспаленные глаза наполнились негодованием и завистью. – Снимаешься полуголой, и любой, у кого есть мелочь в кармане, может разглядывать тебя. Выходишь замуж и разводишься, когда взбредет в голову, и отдаешься всякому, кто тебе подмигнул. Большое спасибо. Я оставлю сына здесь. Он вырастет, как угодно богу.

– Делай что хочешь, – устало сказала Ева. – Хотя не пойму, почему ты думаешь, что бог уготовил тебе судьбу озлобленной высушенной старухи. Тебе нет еще и сорока. Я буду посылать тебе деньги для мальчика. Используй их по своему усмотрению.

– Конечно, мать брала деньги, – продолжал Дрейк. – Разглагольствовала о грехе, безбожии и тому подобном, но помощь принимала. – Он пожал плечами. – Насколько я знаю, Ева до сих пор каждый месяц посылает ей деньги.

Джулию беспокоило то, что она не чувствует ни тени благодарности со стороны Дрейка. Понимает ли он сам, насколько он сын своей матери?

– Если вы так мало контактировали с Евой в детстве, как случилось, что вы стали работать на нее?

– Окончив школу, я попутками добрался до Лос-Анджелеса с тридцатью семью долларами в кармане. – Дрейк ухмыльнулся, и впервые Джулия различила отблеск обаяния его тети. – Потребовалась неделя, чтобы связаться с Евой. Она перехватила меня в Восточном Лос-Анджелесе. Вошла в грязную мексиканскую забегаловку в сногсшибательном платье и в туфлях на высоченных каблуках. Она поманила меня пальцем, развернулась и вышла. Я пулей вылетел за ней. По дороге она не задала мне ни единого вопроса, а когда мы приехали в ее дом, велела принять ванну и сбрить еле пробивающуюся бороденку. А Треверс накормила меня лучшей едой за всю мою жизнь.

Что-то шевельнулось в нем при этом воспоминании… нежность, которую он похоронил под честолюбием и алчностью.

– А ваша мать?

Нежность тут же испарилась.

– Ева разобралась с ней. Я никогда не спрашивал как. Сначала она приставила меня к садовнику, потом отправила в колледж. После колледжа я прошел выучку у Кеннета Стокли, ее тогдашнего секретаря. Нина появилась как раз перед тем, как Ева и Кеннет расстались. Когда Ева решила, что у меня большой потенциал, она сделала меня своим пресс-агентом.

– У Евы очень мало родственников, – заметила Джулия. – Но она предана им и щедра.

– Да, по-своему. Но родственник ты или служащий, все ходят у нее по струнке. – Дрейк вспомнил о необходимости маскировать недовольство. – Ева Бенедикт – самая щедрая женщина из всех, кого я знаю. У нее бывали тяжелые времена, но она добилась успеха. И вдохновляет своим примером окружающих. Короче, я ею восхищаюсь.

– Вам не кажется, что вы заменяете ей сына? Его зубы сверкнули в самодовольной улыбке.

– Именно так.

– А Пол Уинтроп? Как бы вы охарактеризовали его отношения с Евой?

– Пол? – Брови Дрейка сошлись на переносице. – Здесь нет кровного родства, хотя она его любит. Можете считать Пола частью ее свиты, одним из тех красивых молодых мужчин, которыми Ева любит окружать себя.

Не только полное отсутствие благодарности, подумала Джулия, но и недоброжелательность.

– Странно. По-моему, Пол Уинтроп ни от кого не зависит.

– Безусловно, у него есть своя жизнь, своя карьера, успешная карьера… но стоит Еве щелкнуть пальчиками, можете поставить последний доллар на то, что Пол начнет прыгать на одной ножке. Я часто задаю себе вопрос… строго конфиденциально?

Джулия выключила диктофон.

– Конечно.

– Ну, я часто думаю, не состояли ли они в более близких отношениях.

Джулия окаменела. Не просто недоброжелательность. Черная зависть и злоба.

– Она более чем на тридцать лет старше его.

– Разница в возрасте никогда не останавливала Еву. Что касается Уинтропа, он унаследовал от отца слабость к прекрасному полу, но не привычку жениться.

Находя тему омерзительной, Джулия закрыла блокнот. На данный момент она узнала от Дрейка Моррисона все, что хотела.