— Что? Ты чушь-то не городи, ударился? — не поверила она мне, и стала нервно развешивать в шкаф рубашки.

— Нет, я совершенно серьёзен. В последнюю нашу с ней ночь она призналась мне в своих чувствах, поэтому я уверен. И всё что будет происходить дальше, я имею в виду все её кривляния и потуги меня прогнать, это лишь потому, что я оставил её одну, весь секрет.

— У вас что-то было? — выпучила глазища сестра, — Фим ты и она… но Саша ведь тогда встречалась с Егором. Получается…

— Не надо! — заткнул я её. — Даже не думай. Не произноси.

— Но ведь она изменила ему, — всё же сказала Аделина вслух то, что я не мог произнести годами.

Быть козлом не круто. Но я им стал. В ту ночь мне снесло крышу на фоне отъезда, и если бы Саша оттолкнула меня, я бы ушёл, но она сама захотела. Всё это только глупые оправдания, ненавижу оправдываться. Брат никогда не узнает о той ночи, я не позволю.

— Аделина, — назвал я сестру полным именем, делал так только тогда когда реально хотел чтобы она услышала меня, — держи узнанное в тайне, поняла?

— Да я и не собиралась… — пожала она плечами, — просто это всё меняет. Ты можешь рассказать, и Саша не отвертится. Тогда всё и закончится.

— Слишком просто, — отмахнулся я от предложения, — хочу снова заставить ее, меня полюбить. Я знаю, чувства ещё есть, просто она их задвинула в самую глубь сознания. И мне придётся их силком доставать. Ты знаешь я упёртый.

— Точно, — вздохнула сестра, — ты хочешь вернуть Сашу? Я так понимаю, снова завоевать её, и что будет дальше? Если она вернётся к тебе, ты заберёшь её с собой в Америку? Будете жить и поживать?

— Не знаю, я думаю об этом, и о том будут ли наши чувства взаимны, потому как в себе я тоже не уверен.

— У тебя ведь есть подружка актриса.

Это правда. У меня есть "девушка". Названная. На самом деле у нас с моей давней подругой Алией Спенсер заключён договор. Год назад у неё выходил её дебютный фильм, а я был на пике славы, и сделал ей одолжение, пропиарив девушку за свой счёт. Мне не жалко, а она замечательная актриса. Теперь блистает в лучших фильмах самых знаменитых режиссёров. О договоре понятное дело знаем только мы с ней и наши менеджеры, для фанатов и остальных мы счастливая парочка. Между мной и Алией никогда ничего не было, мы и видимся то на фестивалях и только. Порой, конечно, приходилось выходить с ней для верности в люди, чтобы создать впечатление влюблённых, но это дело редкое. На днях, кстати, наш договор заканчивается, и мы с ней разойдёмся как в море корабли.

— Не будем сплетничать об Алии, она хороший человек, — осадил я сестру, которая постоянно писала мне, что актриса мне не подходит.

— Если такая хорошая, чего ты тогда её не привёз сюда? Познакомил бы с родителями, глядишь и женился следом за братом близнецом, — съязвила Адель.

— Не будем, я сказал, — надавил на неё я, — можно я посплю?

— Спи, противный, — засунув весь чемодан в шкаф, не разбирая оставшиеся вещи, сестра оставила меня наедине с собой.

Перед тем как уснуть я много думал, и мысли лезли не самые приятные. Саша, Саша, Саша! Эх, моя глупая малышка. Ничего скоро всё кардинально поменяется, и ты будешь умолять меня, тебя снова поцеловать.

Пеплом станут наши жизни,

Разлетятся кто куда.

Мы с тобой как злые птицы,

Выклёвываем её прекрасные глаза.

Разорвётся наше единое сердце,

Станет их два,

Я скажу — дай мне согреться,

Ты мне ответишь — уходи навсегда.

Глава 12

За столом с "семьёй"

Как и обещал, вечером мы с Аделиной поехали в гости домой к Диане Вадимовне. В этой семье она генерал, царица и богиня, все прислуживают ей, и бояться рядом, чихнуть, постоянно в напряжении и ожидании хаоса. За пять лет я успел забыть об обширном словарном запасе этой великолепной женщины, и пошёл не подготовившись. Самоуверенность губит, за неё всегда приходится платить своим душевным спокойствием.

Моей целью было встретиться с мамой и Сашей. Вторая мне была особенно интересна, как отреагирует на внезапное возращение, как посмотрит, что будет чувствовать. Может Сашенька так расчувствуется что расплачется? Было бы неплохо, на такое я бы взглянул не без заинтересованности. Наверное, я немного суров к ней, но по-другому пока не могу воспринимать эту девушку. Она задевала меня своим равнодушием, и своим притяжением. Сколько бы лет не миновало, я продолжаю зависить от неё. Чёрт, сам себе противен.

Приехав на такси к дому семьи Могилевских, я остановился напротив него и стал рассматривать. Особо никакой разницы я не заметил, но всё равно читались незримые изменения. Цветы в клумбах растут уже не те, что раньше, в окнах виднеются новые шторы, а беседка, в которой мы с Сашей ближе познакомились, выглядела иначе. Прежнюю снесли, и поставили на её месте совершенно новую, окрашенную в другие цвета. Почему-то сей факт задел меня, но я постарался выглядеть равнодушным. Впрочем, за последние два года я поднаторел в актёрском мастерстве. Алия в те немногочисленные дни, когда мы пересекались, обучила меня сокрытием эмоций, и порой техника помогала. По её словам: надо всего лишь сконцентрироваться на чём-то ином. Когда мои эмоции начинали прорываться, я начинал сочинять стихи, и мне помогало. Люди иногда недоумевали, почему на моем лице не читалось ничего, и спрашивали, что со мной не так, я отвечал: всё в порядке, мне просто скучно. Хотя в большинстве случаев так оно и было. Считай и не врал.

— Фим ты как? — расплатившись с водителем, подошла ко мне сестра. Я собирался сделать это сам, но она запретила мне, заявив, что ей некуда девать деньги. Чудная девчонка ей богу.

— Осматриваюсь, а что?

— Выглядишь странно, будто призрака увидел, — и сама окинула взглядом усадьбу, — хотя, наверное, так оно и есть.

— Не говори глупостей сестрёнка, я просто сравниваю это место с тем, что видел пять лет назад.

— Ну и что?

— Многое поменялось, словно прошло все двадцать пять лет, — почему-то показалось мне.

— Ты сам говорил: всё должно преобразовываться. От людей до простых вещей. Если не будут происходить изменения, то мы зря живём, — припомнила Аделина мои давнишние слова. Ляпнул их, когда мне было тринадцать, а она помнит, ещё и меня ими попрекает.

— Адель я много чего говорю, — съязвил я, понимая что верно говорил, и пошёл