К моменту переезда в Москву в 1881 году в семье Толстых было семеро детей. Лев Николаевич стал самым знаменитым писателем России.

Толстой все дальше уходит от мелочной суеты быта; он мечтает о ревизии основ христианских догм, о создании новой религии, «соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей блаженства на небе, но дающей блаженства на земле». Настроение Льва Николаевича улучшалось, когда он уходил на Девичье поле и работал вместе с мужиками: «…Бессмысленно связывать свое счастье с матерьяльными условиями – жена, дети, здоровье, богатство».

Софья Андреевна не разделяла новых идей мужа, его стремлений отказаться от собственности, жить своим, преимущественно физическим трудом.

В мае 1884 года великий писатель говорил о своем одиночестве в семье: «Страдаю я ужасно… Они не видят и не знают моих страданий». 17 июня после тяжелого разговора с беременной женой он ушел по направлению к Туле, но, к счастью, возвратился с половины дороги. На следующий день у Толстых родилась младшая дочь Александра…

«До сих пор вижу, как он удаляется по березовой аллее, – вспоминала дочь Татьяна. – И вижу мать, сидящую под деревьями у дома. Ее лицо искажено страданием. Широко раскрытыми глазами, мрачным, безжизненным взглядом смотрит она перед собою. Она должна была родить и уже чувствовала первые схватки. Было за полночь. Мой брат Илья пришел и бережно отвел ее до постели в ее комнату. К утру родилась сестра Александра».

Это был первый уход Толстого. Тогда он вернулся, но не вернулись прежние отношения. Даже в переписке рукописей – то, чем Софья Андреевна самозабвенно занималась всю жизнь, – ей отказывают. «Теперь он дает все дочерям и от меня тщательно скрывает. Он убивает меня систематично и выживает из своей личной жизни, и это невыносимо больно. Бывает так, что в этой безучастной жизни на меня находит бешеное отчаяние. Мне хочется убить себя, бежать куда-нибудь, полюбить кого-нибудь».

В женщине Лев Николаевич в первую очередь хотел видеть мать и только потом жену. Он считал, что брак без детей – абсолютный грех, и в 1888 году, когда графу было уже шестьдесят, а Софье Андреевне сорок четыре, во время пребывания в Москве у них родился последний сын Иван. Роды были очень трудные. «Два часа эти я неистово кричала почти бессознательно, – писала Толстая сестре».

Лев Николаевич был рад рождению сына, но с женой оставался недолго. Через две с половиной недели он отправился в Ясную Поляну. «Он опять закусил удила: не ест мяса, не курит два месяца, не пьет вина, все дремлет и очень постарел». В поместье Толстой пашет землю, тачает сапоги, изрекает вечные истины в кругу своих приверженцев, приезжавших в поместье со всей России. Софья Андреевна ненавидела окружение мужа: «Такие умственные силы пропадают в пиленье дров, в ставлении самоваров и в шитье сапог!»

23 февраля 1895 года умирает всеобщий любимец шестилетний Ванечка. Родители безутешны. Лев Николаевич плакал. Софья Андреевна говорить не могла, только еще крепче сжимала руку мужа.

Графиню в то время буквально спасла музыка – и особенно музыка Сергея Ивановича Танеева. Отношения Толстой и Танеева были чисто платоническими, но духовная измена жены доставляла Льву Николаевичу огромные страдания. Он говорил и писал ей об этом неоднократно, но она только обижалась: «Я – честная женщина!» И продолжала принимать Танеева или ездила к нему сама.

Толстой часто и подолгу хворал. В его окружении всегда находились домашние врачи, а когда он заболевал, то покорно соглашался на консилиумы именитых медицинских светил.

В начале сентября 1901 года семья Толстых поселилась в Крыму на даче графини Паниной, так как доктора рекомендовали 73-летнему графу поменять климат из-за серьезного заболевания, перенесенного летом. На этот раз все обошлось. Лев Николаевич пошел на поправку.

Когда после десятимесячного пребывания в Крыму Толстые возвратились в Ясную Поляну, Софья Андреевна с облегчением записала в своем дневнике: «Благодарю Бога, что привелось привезти Льва Николаевича еще раз домой! Дай Бог больше никуда не уезжать!»

С ранней молодости Толстого преследовал безумный страх смерти, хотя он пытался убедить себя: «Смерть есть перенесение себя из жизни мирской (то есть временной) в жизнь вечную…» К смерти других людей Толстой относился значительно спокойнее. Когда опасно заболевшей Софье Андреевне врачи предложили операцию, он высказал особое мнение: «Я смотрю пессимистически на здоровье жены: она страдает серьезной болезнью. Приблизилась великая и торжественная минута смерти, которая на меня действует умилительно. И надо подчиниться воле Божией. Я против вмешательства, которое нарушает величие и торжественность акта. Все мы должны умереть не сегодня, завтра, через пять лет. И я устраняюсь: я ни «за», ни «против».

Операция прошла успешно.

23 сентября 1910 года, на годовщину свадьбы Льва Николаевича и Софьи Андреевны, в Ясной Поляне собралась вся семья. В последний раз.

В начале октября у Толстого участились обмороки, сопровождавшиеся сильнейшими конвульсиями. Припадки повторялись по несколько раз за вечер. В конце месяца, собравшись с последними силами, граф тайно уехал из Ясной Поляны: «Не думай, что я уехал потому, что не люблю тебя. Я люблю тебя и жалею от всей души, но не могу поступить иначе, чем поступаю… И дело не в исполнении каких-нибудь моих желаний и требований, а только в твоей уравновешенности, спокойном, разумном отношении к жизни. А пока этого нет, для меня жизнь с тобой немыслима… Прощай, милая Соня, помогай тебе Бог».

В ночь на 28 октября (10 ноября) он ушел. В дороге Льву Николаевичу стало хуже. На станции Астапово его положили в домике начальника станции.

В Ясной Поляне все в растерянности, и лишь «моя мать, – писала дочь Татьяна, – с лихорадочной поспешностью обо всем подумала, обо всем позаботилась. Она везла с собою все, что могло понадобиться отцу, она ничего не забыла».

Вместе с Софьей Андреевной на станцию приехали дочь Таня и сыновья Андрей и Михаил. Графиню до последних минут не пускали к мужу. В последнюю ночь, когда началась агония, ей разрешили войти в комнату, где он умирал. Софья Андреевна постояла, издали глядя на мужа, потом тихо подошла, поцеловала в лоб. Опустилась на колени и едва слышно произнесла: «Прости меня».

Он умер в 6 часов утра 7 ноября 1910 года на восемьдесят третьем году жизни. Софья Андреевна была глубоко несчастна: «Невыносимая тоска, угрызения совести, слабость, жалость до страданий к покойному мужу… Жить не могу».

Она осталась жить в Ясной Поляне. «И пусть люди снисходительно отнесутся к той, которой, может быть, непосильно было с юных лет нести на слабых плечах высокое назначение быть женой гения и великого человека», – напишет она в 1913 году в предисловии книги «Письма графа Л. Н. Толстого к жене».

Софья Андреевна тихо умерла, так же как и муж, от пневмонии 4 ноября 1919 года. Ее желание было: «Похороните меня по-христиански».

На закате жизни, размышляя о природе своего дарования, великий норвежский композитор Эдвард Григ писал: «Не думаю, чтобы к сочинению песен у меня было больше таланта, чем к другим жанрам музыки. Как же случилось, что именно песням принадлежит такая важная роль в моем творчестве? Да просто потому, что я, как и все другие смертные, один раз в жизни был гениальным. Моим гением была любовь. Я полюбил молодую девушку с изумительным голосом и столь же изумительным исполнительским талантом. Она стала моей женой и… единственной настоящей исполнительницей моих песен…»