окном колокольный звон…

И, упав на колени: «Боже мой! —

Произносит бессвязно он, —

Молю, Всевышний,

Тебя, Творца,

На помощь вышли

Скорей гонца!

О, дай мне, дай же

Не кровь — вино!..

Забыл, как дальше…

Но всё равно!

Не ставь отточий

Конца пути,

Прости мне, Отче!

Спаси!..

Прости…»

НОЧНОЙ РАЗГОВОР В ВАГОНЕ-РЕСТОРАНЕ

Вечер, поезд, огоньки,

Дальняя дорога…

Дай-ка, братец, мне трески

И водочки немного.

Басан, басан, басана[5],

Басаната, басаната…

Что с вином, что без вина —

Мне на сердце косовато.

Я седой не по годам

И с ногою высохшей.

Ты слыхал про Магадан?

Не слыхал?! Так выслушай.

А случилось дело так:

Как-то ночью странною

Заявился к нам в барак

Кум со всей охраною.

Я подумал, что — конец.

Распрощался матерно…

Малосольный огурец

Кум жевал внимательно.

Скажет слово — и поест,

Морда вся в апатии.

«Был, — сказал он, — говны, съезд

Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос

Говорились прения,

Но особо встал вопрос

Про Отца и Гения».

Кум докушал огурец

И закончил с мукою:

«Оказался наш Отец

Не отцом, а сукою…»

Полный, братцы, ататуй!

Панихида с танцами!

И приказано статуй

За ночь снять на станции.

Ты представь — метёт метель,

Темень, стужа адская,

А на Нём — одна шинель,

Грубая, солдатская.

И стоит Он напролом,

И летит, как конница!..

Я сапог Его — кайлом,

А сапог не колется…

Огляделся я вокруг —

Дай-ка, мол, помешкаю!

У статуя губы вдруг

Тронулись усмешкою…

Помню, глуп я был и мал,

Слышал от родителя,

Как родитель мой ломал

Храм Христа Спасителя.

Басан, басан, басана,

Чёрт гуляет с опером…

Храм и мне бы — ни хрена:

Опиум как опиум!

А это ж — Гений всех времён,

Лучший друг навеки!

Все стоим — ревмя ревём,

И вохровцы, и зэки.

Я кайлом по сапогу

Бью, как неприкаянный,

И внезапно сквозь пургу

Слышу голос каменный:

«Был я Вождь вам и Отец,

Сколько мук намелено!

Что ж ты делаешь, подлец?!

Брось кайло немедленно!»

Но тут шарахнули запал,

Применили санкции, —

Я упал, и Он упал —

Завалил полстанции…

Ну, скостили нам срока,

Приписали в органы.

Я живой ещё — пока,

Но, как видишь, дёрганый…

Басан, басан, басана,

Басаната, басаната!

Лезут в поезд из окна

Бесенята, бесенята…

Отвяжитесь, мертвяки,

К чёрту, ради Бога!..

Вечер, поезд, огоньки,

Дальняя дорога…

ГЛАВА, НАПИСАННАЯ В СИЛЬНОМ ПОДПИТИИ И ЯВЛЯЮЩАЯСЯ АВТОРСКИМ ОТСТУПЛЕНИЕМ

То-то радости пустомелям!

Темноты своей не стыжусь:

Не могу я быть Птолемеем,

Даже в Энгельсы не гожусь.

Но, от вечного бегства в мыле,

Неустройством земным томим,

Вижу — что-то неладно в мире,

Хорошо бы заняться им.

Только век меня держит цепко,

С ходу гасит любой порыв,

И от горестей нет рецепта,

Все, что были, — сданы в архив.

И всё-таки я, рискуя прослыть

Шутом, дураком, паяцем,

И ночью, и днём тверяу об одном:

Ну не надо, люди, бояться!

Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,

Не бойтесь мора и глада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Кто скажет: «Идите, люди, за мной,

Я вас научу, как надо!»

И, рассыпавшись мелким бесом

И поклявшись вам всем в любви,

Он пройдёт по земле железом

И затопит её в крови.

И наврёт он такие враки,

И такой наплетёт рассказ,

Что не раз тот рассказ в бараке

Вы помянете в горький час.

Слезы крови не солонее,

Даровой товар, даровой!

Прёт история — Саломея

С Иоанновой головой.

Земля — зола, и вода — смола,

И некуда вроде податься,

Неисповедимы дороги зла.

Но не надо, люди, бояться!

Не бойтесь золы, не бойтесь хулы,

Не бойтесь пекла и ада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Кто скажет: «Всем, кто пойдёт за мной,

Рай на земле — награда!»

Потолкавшись в отделе винном,

Подойду к друзьям-алкашам,

При участии половинном

Побеседуем по душам.

Алкаши наблюдают строго,

Чтоб ни капли не пролилось.

«Не встречали, — смеются, — Бога?»

— «Ей-же-Богу, не привелось».

Пусть пивнуха не лучший случай

Толковать о добре и зле,

Но видали мы этот «лучший»

В белых тапочках на столе.

Кому «сучок», а кому коньячок,

К начальству — на кой паяться?!

А я всё твержу им, как дурачок:

Да не надо, братцы, бояться!

И это бред, что проезда нет

И нельзя входить без доклада,

А бояться-то надо только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Не верьте ему!

Гоните его!

Он врёт!

Он не знает — как надо!

ЭПИЛОГ

Аве Мария!..

Дело явно липовое — всё, как на ладони,

Но пятую неделю долбят допрос.

Следователь-хмурик с