<1968>

Счастье было так возможно

Когда собьет меня машина,

Сержант напишет протокол,

И представительный мужчина,

И представительный мужчина

Тот протокол положит в стол.

Другой мужчина — ниже чином,

Взяв у начальства протокол,

Прочтёт его в молчанье чинном,

Прочтёт его в молчанье чинном

И пододвинет дырокол.

И, продырявив лист по краю,

Он скажет: «Счастья в мире нет —

Покойник пел, а я играю,

Покойник пел, а я играю —

Могли б составить с ним дуэт!»

<1968?>

Переселение душ

«Шибером называется спекулянт — севший за спекуляцию» (фонограмма).

_____

Не хочу посмертных антраша

Никаких красивостей не выберу.

Пусть моя нетленная душа

Подлецу достанется и шиберу!

Пусть он, сволочь, врёт и предаёт,

Пусть он ходит, ворон, в перьях сокола,

Все на свете пули — в недолёт,

Все невзгоды — не к нему, а около!

Хорошо ему у пирога,

Всё полно приязни и приятельства —

И номенклатурные блага,

И номенклатурные предательства!

С каждым днём любезнее житьё…

Но в минуту самую внезапную

Пусть ему — отчаянье моё

Сдавит сучье горло чёрной лапою!

<1967?>

Черновик эпитафии

Худо было мне люди, худо…

Но едва лишь начну про это,

Люди спрашивают: откуда?

Где подслушано? Кем напето?

Дуралеи спешат смеяться,

Чистоплюи воротят морду…

Как легко мне было сломаться,

И сорваться, и спиться к чёрту!

Не моя это вроде боль,

Так чего ж я кидаюсь в бой?

А вела меня в бой судьба,

Как солдата ведёт труба:

Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та,

Тра-та-та!

Сколько раз на меня стучали

И дивились, что я на воле…

Ну, а если б я гнил в Сучане,

Вам бы легче дышалось, что ли?

И яснее б вам, что ли, было,

Где — по совести, а где — кроме?

И зачем я, как сторож в било,

Сам в себя колочу до крови?!

И какая, к чертям, судьба?

И какая, к чертям, труба?

Мне б частушкой по струнам влёт,

Да гитара, как видно, врёт:

Трень да брень, трень да брень,

трень да брень,

Трень да брень!

А хотелось-то мне в дорогу,

Налегке, при попутном ветре…

Я бы пил молоко, ей-Богу,

Я б в лесу ночевал, поверьте!

И шагал бы, как вольный цыган,

Никого бы нигде не трогал,

Я б во Пскове по-птичьи цыкал

И округло б на Волге окал,

И частушкой по струнам — влёт!..

Да гитара, как видно, врёт.

Лишь, мучительна и странна,

Всё одна дребезжит струна:

Динь да динь, динь да динь,

динь да динь,

Динь да динь!

Понимаю, что просьба тщетна,

Поминают — поименитей!

Ну, не тризною, так хоть чем-то,

Хоть всухую, да помяните!

Хоть за то, что я верил в чудо,

И за песни, что пел без склада…

А про то, что мне было худо,

Никогда вспоминать не надо!

И мучительна, и странна,

Всё одна дребезжит струна,

И приладиться к ней, ничьей,

Пусть попробует, кто ловчей!

А я не мог!

<1967?>

ФАНТАЗИЯ НА РУССКИЕ ТЕМЫ

Бессмертный Кузьмин

…Отечество нам Царское Село!

А. Пушкин

…Покатились всячины и разности,

Поднялось неладное со дна!

— Граждане, Отечество в опасности!

Граждане, Отечество в опасности!

Граждане, гражданская война!

Был май без края и конца.

Жестокая весна!

И младший брат, сбежав с крыльца,

Сказал: «Моя вина!»

У Царскосельского дворца

Стояла тишина.

И старший брат, сбежав с крыльца,

Сказал: «Моя вина!»

И камнем в омут ледяной

Упали те слова…

На брата брат идёт войной.

На брата брат идёт войной!..

Но шелестит над их виной

Забвенья трын-трава!

…А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил

рюмку хлебного,

А потом Кузьма Кузьмич закусил

севрюжкою,

А потом Кузьма Кузьмич,

взяв перо с бумагою,

Написал Кузьма Кузьмич буквами

печатными,

Что, как истый патриот,

верный