— Жаль, — сказал император и отвернулся. Затем щелчком пальцев подозвал слугу с графином вина.

Я подалась вперед и произнесла:

— Говорят, что боги имеют совершенный музыкальный слух.

Домициан пристально посмотрел на меня. Я же небрежно перевернулась на спину, чтобы одарить своим вниманием соседа справа, молодого народного трибуна, который от волнения чуть не опрокинул свой кубок с вином.

Кроме взгляда императора я поймала на себе еще один взгляд, долгий взгляд темных глаз императрицы. Притворно веселый взгляд. Но я видела, что на самом деле она пышет ревностью.

На следующей неделе в нашем доме появился императорский вольноотпущенник в белых одеждах и с золотыми браслетами на руках. Он объявил, что меня одну, Лепиду Поллию, приглашают завтра вечером на ужин к императору. Зевнув, я поблагодарила его, как будто таких предложений получала раньше не одну сотню, и как только он с поклоном вышел за порог, подпрыгнула и принялась приплясывать от радости, кружась по всему атрию как ополоумевшая от счастья девчонка.

Однако танцевать от счастья долго не следует. Нельзя терять ни минуты. Нужно приступить к подготовке «женского арсенала». Как подкрасить глаза? А губы? Надеть ожерелья розового жемчуга, подаренные Марком в день свадьбы, или же отдать предпочтение сапфирам? Благовоние из мускуса или розового масла? Я перемерила все мои наряды и довела до слез эту бестолковую дурочку Ириду, прежде чем остановила выбор на платье кроваво-красного оттенка, золотых браслетах и диадеме из рубинов. Изысканно, чувственно, соблазнительно…

— Лепида!

— Я отдыхаю, Марк, — ответила я, в душе предаваясь мечтаниям об ожерелье из драгоценных камней, которым Домициан, возможно, украсит мою шею, пока Ирида покрывала ногти у меня на ногах ярко-красным лаком.

Мой муж распахнул дверь, и я торопливо изобразила нежную улыбку.

— Марк? Что случилось?

— Ты получила приглашение на ужин? — резко оборвал он меня. — От императора?

— Да… да. Получила. — Кто же из рабов проболтался? Я не собиралась говорить Марку о приглашении. Ему лучше оставаться в полном неведении.

— Ты собираешься идти? — Он обвел внимательным взглядом мои бутылочки с румянами и благовониями, открытый ларец с драгоценностями, наброшенные на стул платья.

— Как же я могу отказать императору, Марк? — произнесла я своим самым нежным тоном.

Он протянул руку и провел пальцем по моей щеке.

— Ирида! — обратился он к моей рабыне. — Отнеси записку управляющему и скажи, чтобы он немедленно передал ее во дворец. Госпожа Лепида заболела.

Я рывком присела на ложе.

— Что?

— Она настолько больна, что немедленно отправляется в Брундизий в надежде на то, что морской воздух поправит ее здоровье.

— Марк, ты не можешь!..

— Нет, могу! — сказал он и снова провел пальцем по моей щеке. — Могу.

После этого он долго объяснял мне, что я слишком молода и невинна и не понимаю, что кроется за подобным предложением. Что пора перестать ходить на званые ужины и следует отправиться вместе с ним в Брундизий, чтобы этим летом повидаться с Павлином. Что таким образом император скоро забудет обо мне.

— Нет! — вскричала я и набросилась с упреками на Марка, и когда это не сработало, я принялась ласкаться к нему, покрывая поцелуями его морщинистое лицо, и когда это тоже не сработало… Почему это не сработало? Почему?

— Извини, Лепида, — повторил он, когда я забралась в паланкин, который должен был отнести меня к Аппиевой дороге, а затем в сторону Брундизия.

Извини? Но он даже нисколько не огорчился.

Было еще не слишком поздно. Пока еще. Я все еще могла уговорить его не отвозить меня в Брундизий.

— Ирида! — позвала я, отворачиваясь от окна спальни, выходившего на лазурные воды гавани Брундизия. — Принеси мне светло-розовую столу и розовый жемчуг. Благовоний не надо, он их не любит. Скажи управляющему, что мне нужны свежие цветы, пусть поставит их в вазы во внешнем триклинии, лилии и розовые розы. Лютнистов пусть посадит в алькове. Ужин будет простой, никаких изысков, ты же знаешь, он любит простую пищу…

— Ловишь рыбок, Сабина? — с улыбкой спросил Марк, глядя на дочь, которая, стоя на коленях возле садового фонтана, водила пальчиками по поверхности воды.

— Глажу их, — ответила девочка. — Пытаюсь погладить, — тут же поправилась она.

— Давай я тебе помогу, — предложил девочке отец и тоже опустился на колени рядом с ней. — Я буду гнать рыбок на тебя, и тогда ты сможешь их погладить. Только будь осторожна.

Сабина провела пальчиком по спинке карпа. Тихий и задумчивый ребенок, эта Сабина. Иногда перевозбуждения вызывали у нее припадки.

Они вместе принялись гонять волнами воду в фонтане взад-вперед. Марк задумался — стал бы его дед Август вот так плескаться в фонтане вместе с собственной дочерью? Но дочь Августа плохо кончила, умерла в изгнании, в полном одиночестве. Приемные сыновья Августа умерли раньше него: зарезаны, отравлены, утоплены. Все ушли в мир иной молодыми. Марк погладил дочь по блестящим каштановым волосам и почему-то подумал о Павлине, о статной осанке сына и мужественном лице воина. Нет, лучше не быть императором.

Сабина посмотрела на отца и улыбнулась. На короткое мгновение его сердце похолодело. Когда-то точно такой же взгляд был и у Юлии, когда ей было четыре года и она носилась за Павлином как юный легионер. Такая счастливая, доверчивая, пышущая здоровьем…

— Отец, ты выпустил рыбку! — вернул его с небес на землю голос Сабины.

— Разве? — Марк удивленно посмотрел на дочь. Сабина весело шлепнула по воде ладошкой, и он вновь улыбнулся. Нет, лучше не быть императором.

Вечер прошел превосходно. Ужин был выше всяческих похвал, цветы благоуханны, спрятанные в алькове лютнисты играли нежно и тихо. Триклиний — сплошной мрамор в серых прожилках и незатейливые подушки в республиканском стиле — был слишком аскетичен и прост, чтобы претендовать на соответствие моде, однако в некотором роде сыграл мне даже на руку, став превосходным фоном моей бледно-розовой столе и жемчугам.

— Надеюсь, ты не обещал Сабине сказку перед сном? — спросила я, небрежно играя упругим локоном, выбившимся из прически. — Я хотела сегодня пораньше лечь спать.

— Я собирался приступить к работе над новым трактатом, — мягко ответил Марк, однако его глаза блеснули интересом. — Впрочем, он может подождать.

— Отлично.

Наступила тяжелая пауза. Когда же он потянулся к моей руке, я как бы невзначай поинтересовалась:

— Марк… ты не думал о возвращении в Рим?

— Я рад, что ты упомянула об этом, — он склонился над моей рукой и поцеловал. — Я собираюсь туда вернуться.