— Павлин обещал поиграть со мной, — вздыхала она.

— Теперь он играет со мной, — объяснила я ей. — Взрослые мужчины вроде Павлина не играют с маленькими девочками.

— Но ведь он обещал.

— Мужчины — обманщики, Сабина. Ступай в свою комнату. — Я легонько ущипнула ее за ухо, и она с плачем убежала к себе. Какие они все-таки надоедливые, эти дети.

Дни были тоскливые, но я их пережила. Это было частью моего замысла. Я подождала четыре дня. Затем как бы случайно наткнулась на Павлина возле казарм.

Он был голым по пояс, в одной лишь набедренной повязке, потому что только что вернулся с учебного поединка. Увидев меня, он остановился, как будто наткнулся на стену.

— Что ты здесь делаешь?

— Как грубо. Но я предвидела такой вопрос. Завтра вечером я собираюсь на пир к сенатору Халькону. Последний званый ужин сезона. Мне нужен сопровождающий. Зайди за мной завтра вечером.

— Но я…

Шагнув к нему ближе, я вытерла пот с его лба и посмотрела на кончики пальцев.

— О боги, как ты вспотел!

С этими словами я пошла прочь. Павлин остался стоять, глядя мне вслед. Готова спорить, он ошарашен и растерян, и теперь ломает голову, пытаясь понять, что же случилось.

— Разодет как истинный щеголь! — Вер даже присвистнул, когда Павлин появился перед ним в белой тоге и с перстнем-печаткой на пальце. — Кто же эта счастливица? Афина?

— Лепида. — Это имя слетело с губ его товарища, прежде чем тот успел сознать свою оплошность. — То есть моя мачеха попросила меня… Этим вечером я сопровождаю ее на пир. Только и всего.

Вер и впрямь как-то странно посмотрел на него, когда он, пятясь спиной, вышел в дверь, или ему только показалось?

— Здравствуй, Павлин! — приветствовала его Лепида, шагнув навстречу Красное шелковое платье выгодно подчеркивало округлости ее тела, на шее ожерелье с массивным рубином. Глаза подведены, губы ярко подкрашены. Как же он мог видеть в этой знойной женщине юную девушку?

Пиршественный зал был наполнен гулом голосов, громкой музыкой, ярким светом и не менее яркими нарядами. Пирующих развлекали танцоры и акробаты. На блюдах изысканные кушанья: жареные фламинго, мозги страуса, запеченные в меду и маковых зернах, и прочие деликатесы. Впрочем, Павлин даже не чувствовал их вкуса. Лепида возлежала за столом рядом с ним, смеясь, заигрывая и болтая со всеми, кроме него. Однако ее пятка, прикрытая подолом платья, незаметно для других ласкала его ногу.

— Как это восхитительно, сенатор! Непременно покажите мне… — Она потянулась через спину Павлина, чтобы рассмотреть кольцо сенатора Халькона с огромным сапфиром, и как бы невзначай коснулась грудью его шеи.

— Корнелия! Скажи, как тебе удалось приструнить твои непокорные локоны?

Лепида повернулась, якобы для того, чтобы лучше рассмотреть прическу другой гостьи, и ее соски сквозь шелк снова легонько коснулись его спины.

Павлин больше ничего не помнил об этом пире. Ничего, кроме своего острого желания тысячей разных способов заняться любовью с собственной мачехой.

— Замечательный ужин, — похвалила Лепида, когда они вышли из дома вместе с другими гостями. Начинало светать, однако на ее лице не было видно и следа усталости. — Это же надо, а я-то думала, что в Брундизии царит лишь невыносимая скука! Давно я так не веселилась! — воскликнула она и коснулась его руки.

Павлин помог ей сесть в паланкин. Лепида подобрала подол платья, давая ему короткую возможность полюбоваться белой лодыжкой. Павлин был готов поклясться чем угодно, что под столой у нее ничего не было.

Лепида бросила на него быстрый взгляд из-под черных ресниц.

— Ты ведь проводишь меня домой?

— Через два часа мне заступать в караул.

— Пусть тебя заменят.

— Я не могу. Мой центурион…

— И ты оставишь меня в столь поздний час одну лишь потому, что опасаешься навлечь на себя недовольство центуриона? — Лепида невинно похлопала ресницами. — А что сказал бы на это твой отец?

Отец.

Его отец, сгорбленный тяжестью прожитых лет, спокойный и добродушный. «Лепида, возможно, покажется тебе привлекательной и жизнерадостной, Павлин, но она еще очень юна… Обещай мне присмотреть за ней».

Павлин хотел умереть на месте.

— Садись, — предложила Лепида, откидываясь на подушки и давая ему место рядом с собой. — Мне холодно.

Он послушно забрался внутрь.

Она постучала по стенке паланкина, давая знак носильщикам. Те зашагали вперед, и паланкин поплыл над землей, покачиваясь, как корабль на волнах. Лепида плотно задернула зеленые шелковые занавески. Теперь свет уличных факелов не проникал внутрь, и паланкин превратился в темную коробку. Павлин забился в дальний угол, чувствуя, как кровь рокочет в ушах словно морской прибой.

— Ты такой тихий. Павлин, — произнесла Лепида, и ее голос прозвучал в темноте как будто громче обычного. — Выпил слишком много вина?

— Нет, — наконец смог вымолвить он. — Это против правил, против правил караульной службы.

— А ты всегда следуешь правилам? — Ее рука с острыми ноготками сжала его запястье.

— Да. Следую, — ответил он. — Так безопаснее.

— Но безопасность — это так скучно. Безопасность — это так… безопасно.

Ее руки, словно змеи, обвили его шею, и в следующий миг она до крови впилась в его губы. Однако когда Павлин нагнулся к ней, она слегка отстранилась и томно провела языком по его губам. Он со стоном впился в ее губы и дрожащими пальцами стал срывать с ее груди шелк столы. Она же задрала подол его туники и обхватила ногами его бедра. Казалось, терпкий аромат мускуса проникает ему прямо в мозг. Когда он вошел в нее, на ее губах играла торжествующая улыбка.

А потом все было кончено, и он повернулся к ней спиной. Ему не хотелось жить.

— Похоже, что мы уже дома, — произнесла Лепида и, натянув на обнаженное тело столу, выбралась из паланкина. — Ты идешь, Павлин?

— Нет, — только и смог ответить он. — Нет.

— Идешь?

Он беспомощно посмотрел на нее. Щеки ее раскраснелись. Глаза сверкали, длинная молочно-белая шея в вырезе мятого платья была похожа на стебель цветка. Лепида усмехнулась, провела языком по губам, и Павлин ощутил тупую боль в плече, там, где остались следы ее зубов.

— Да, — с трудом произнес он. — Я иду.

И он поплелся за ней как послушный пес.

Павлин знал, что существует лодка, доставляющая души умерших в подземное царство. Черная лодка, которой управляет ухмыляющийся лодочник с лицом-черепом. Лодкой Павлина была кровать, белая и просторная, прекрасная как облако, а ее рулевым — молодая черноволосая женщина. Она везла его в преисподнюю быстрее, чем похожий на скелет лодочник.