– Тогда я прошу, чтобы капитану Порфирьеву запретили прогонять меня, когда я прихожу к нему в номер с капельницами и инъекциями! – заявила Ингеборга. – Я не могу постоянно держать его в биорегенераторе, его организм должен восстанавливаться, и это тоже требует медицинских усилий!

– С этим я постараюсь помочь, – кивнул Брилёв. – Что-нибудь еще, док?

– У жителей Центра на руках имеются различные медицинские препараты, – сообщила блондинка. – Люди привезли их с собой во время эвакуации. Теперь они обменивают эти лекарства на всевозможные товары.

– Это их законная собственность, – Брилёв недовольно поморщился, всем своим видом давая понять, что ему тоже это не нравится, но с этим ничего не поделать. – Они имеют на это право.

– Я не предлагаю отбирать у людей их лекарства, но упорядочить оборот медикаментозных средств необходимо! – Ингеборга принялась излагать свою идею: – Я ничего не имею против каких-нибудь безобидных препаратов, которые подходят каждому, например, аспирин! Я говорю о серьезной фармакологии: гормональных средствах и прочих препаратах, требующих назначения врача! Если врач прописал человеку тот или иной препарат, это далеко не значит, что он подойдет любому другому. Такое самолечение может привести к тяжелым последствиям, устранение которых будет гораздо затратнее, чем предотвращение!

– Что вы предлагаете? – терпеливо поинтересовался полковник.

– Вы можете убедить людей сдать медицинские препараты в медотсек? Не отобрать, а именно сдать, на хранение! Пусть люди продолжают обмениваться ими, раз теперь это их денежные средства, но так я хотя бы смогу не допустить отравлений, аллергических реакций и прочих проблем, неизбежных при неквалифицированном самолечении опасными препаратами. Пусть тот, кто хочет что-то купить, приходит на прием в медотсек, мы проведем соответствующий анализ и выясним, подходит ли покупателю данный препарат! Мы не претендуем на их собственность, я лишь хочу избежать проблем с их же здоровьем! Заодно мы обеспечим препаратам надлежащие условия хранения!

– Сомневаюсь, что ваши аргументы будут услышаны населением, док! – Брилёв скептически покачал головой. – Большинство решит, что администрация таким хитрым способом пытается отобрать у них деньги. Кроме того, вы хоть представляете себе истинный объем черного рынка? Если предположить, что все согласились на ваше предложение, то наиболее вероятна следующая картина: медотсек полностью прекращает оказание медицинской помощи, потому все его сотрудники заняты обеспечением торговых операций! У нас четыре тысячи человек, из которых как минимум три с половиной тысячи участвуют в незаконных бартерных сделках в той или иной мере.

– Жаль. Я хотела, как лучше. – Ингеборга пожала плечами. – Но если это никому не надо, то мне – тем более. У меня и так нет времени ни на что, даже спать приходится во время собственного лечения. И я не очень понимаю, когда я буду спать после того, как оно завершится. Я ни на чем не настаиваю. Просто предупреждаю, что на лечение тех, кто попадет в биорегенератор из-за самолечения, будут уходить реагенты и ресурс оборудования. За прошедшие четыре месяца наши запасы сократились на четверть. Несложно подсчитать, что, если медотсек продолжит работать с текущей интенсивностью, через год лечить людей будет нечем. Я отправляла капитану Миронову служебную записку о том, что надо хотя бы пенициллиновый грибок выращивать!

– Мы обязательно сделаем это, док! – Брилёв вновь испустил грустный вздох. – Но прямо сейчас у нас нечем кормить даже те биофермы, которые есть! Открою вам информацию, закрытую грифом секретности «государственная тайна»: если максимум через месяц биофермы не перейдут в режим восстановления, то спасти их будет уже невозможно! То есть, называя вещи своими именами, мы начнем обратный отсчет. Съедим биофермы и умрем от голода. Это произойдет приблизительно через год, если экономить. Поэтому сейчас нет ничего важнее экспедиций! Все решится в ближайшие тридцать суток! Вы считаете, что на карту поставлены жизни нескольких человек, но на самом деле на карту поставлено все! Если за месяц продовольствие из Росрезерва не будет перевезено сюда, все погибнут. Все, док! Вы понимаете?

Несколько мгновений Ингеборга молча смотрела в наполненные горечью карие глаза Брилёва. Неожиданно картина того, на что она изо всех сил старалась не обращать внимания, развернулась перед ней целиком. Слова полковника о черном рынке, шепот «снежинок», тайно обсуждающих какие-то покупки, когда она находится в соседнем помещении… Регулярное воровство Заремы и целая куча женщин, полностью одобрявших ее поступки… Сегодняшняя пациентка, история с Булавкой, трагедии Светланы, интриги Кристины, ее практикантки, изо всех сил стремящиеся обратить на себя внимание людей Брилёва…

Второй уровень, жительницы которого ненавидят обитателей первого, но готовы отдать все, чтобы стать одними из них. А те, кому повезло этого добиться, уже презирают своих бывших товарищей по несчастью… Мятеж террористов и его подавление, жуткие злодеяния сошедшего с ума Беспалова… После уничтожения которого оказалось, что в Службе Безопасности работает его двоюродный брат, носящий другую фамилию… Который до этого ни разу не посещал медотсек, но по странному стечению обстоятельств болячки, с которыми он теперь приходит, один в один идентичны тем, которые зафиксированы в медицинской карте уничтоженного террориста Беспалова. Основную массу медкарт составляла Светлана, она запросто могла ошибиться, но информация о проведенной терапии в них заносится Искусственным Интеллектом медотсека автоматически. Он, кстати, и указал главврачу на стопроцентное совпадение. И, похоже, не только главврачу. Потому что через час архив с медицинскими картами всех уничтоженных террористов оказался удален. Инженерная команда официально сообщила об этом, потому что проводила мероприятия по оптимизации цифровых накопителей Центра…

Свое собственное лечение, когда она, полуживая от полученных травм, теряла сознание прямо возле диагностического кресла, потому что очередь умоляла ее не прекращать прием, ведь ждут они давно и им очень надо… Ненависть в черных глазах пациентов, сменяющаяся страхом, когда эти глаза упирались взглядом в поначалу выпирающую из подмышки пистолетную рукоять… Злорадное удовлетворение, плохо скрываемое «случайными» свидетельницами того, как злой Порфирьев выдворял ее из президентского номера… И еще сотни различных мелочей, так или иначе случайно оказывающихся в ее поле зрения.

Все предельно просто. Каждый пытается выжить любой ценой. Для успешного выживания люди вынуждены объединяться в общности, являющиеся теми или иными центрами силы, но в сухом остатке тут каждый сам за себя. Жестокие условия, требующие для выживания осознания аксиомы «один в поле не воин», заставили людей держаться вместе. Но внутренне каждый из них не уважает, не любит, а иногда просто ненавидит остальных, считая себя самым лучшим и самым достойным на свете. Все как всегда, каждый лучше других и презирает остальных за то, что они настолько убоги, что не в состоянии оценить его уникальность.

С тех пор как вместе с горящим пассажирским лайнером погиб ее маленький, но дружный, добрый и теплый мир, ничего не изменилось. И до того все было точно так же, просто она никогда не выглядывала за его стены и не знала о том, какова она на самом деле, настоящая жизнь. Сейчас, когда огромный и уродливый внешний мир сжался до размеров огрызка и уместился в подземный бункер, настоящая жизнь предстала перед ней во всем своем великолепии. Люди сбились в кучки, чтобы не погибнуть, но так и остались эгоистами. Потому что были такими всегда. Они так живут. И по-другому они жить не станут, потому что такая жизнь для них оптимальна, они не созданы, чтобы жить иначе. Они просто чужие. Не только внешне, но и внутренне. Они чужие даже друг для друга. Ничего не изменилось.