Вот сейчас эти чужие хотят заплатить жизнью нескольких человек за все свои. Она не сомневается, что это было бы справедливо, если бы все здесь были друг за друга горой не потому, что нет выбора и поодиночке смерть, а потому, что искренне дорожат друг другом. Но все не так. Порфирьев умрет, с высокой вероятностью умрут еще несколько человек из постоянного состава экспедиции, и все воспримут это как должное. Потому что все уже воспринимают это как должное. И она снова останется одна, как тогда, в день исламистского теракта, размазавшего о пески пустыни ни в чем не повинный пассажирский лайнер. Отец, всю жизнь готовившийся к всевозможным катастрофам, к самой главной своей катастрофе оказался не готов. Потому что он стремился обезопаситься от угроз и бед, которые ждал извне. А главная беда все это время была рядом и объяснялась просто: их добрый и уютный мирок был слишком маленьким и существовал в мире чужом. Большом, злобном и безжалостном.

Маленький мир не выдержал столкновения с большим и погиб даже не потому, что силы были изначально неравны. А потому, что маленький мир был слишком добрым и не умел сражаться. И даже не думал об этом. Вместо борьбы за свое будущее он пытался забиться поглубже и спрятаться понадежнее. Но вечно прятаться невозможно. Если врагам не давать отпор, они заполонят все, и прятаться станет негде. Маленькому миру не останется места внутри большого. Потому что он чужой. И перспектив у него всего две: с болью погибнуть при столкновении с чужой громадиной или раствориться в ней же безболезненно. В любом случае это смерть.

И сейчас для нее все повторяется. Злобный и чужой большой мир никуда не делся. Он просто сузился в размерах, потому что захлебнулся в собственной злобе, но, к сожалению, не подох полностью. Теперь он, по своему обыкновению, желает сожрать мир маленький. Ее маленький мир. Она вдруг отчетливо поняла, почему Порфирьев избегает ее так грубо и без малейшей жалости.

– Я вас поняла, – ровно и спокойно произнесла Ингеборга, внимательно глядя в темные глаза Брилёва, наполненные столь же темным состраданием. – Я бы сказала, что сделаю все, что в моих силах, но я и без этого давно делаю все, что могу. Я поставлю экспедицию на ноги за сутки. Надеюсь, мне удастся отсрочить их смерть на достаточно длительный период. Может, даже на год или чуть больше.

– Все настолько плохо? – безупречно отшлифованное сострадание в глазах Брилёва сменилось настороженностью.

– Вы все это время считали, что я шучу? – абсолютно спокойный тон Ингеборги никак не изменился. – Очень жаль. Я надеялась, что меня здесь воспринимают всерьез.

– Невозможно не воспринимать всерьез единственного врача, – веско произнес Брилёв. – Наоборот. Я верил в ваши силы. Верю в них и сейчас. Даю слово: как только опасность неминуемой смерти перестанет висеть над четырьмя тысячами человек, сделаю все, чтобы герои, заплатившие за это собственным здоровьем, получили столько времени на лечение и восстановление, сколько потребуется в полном объеме. Надеюсь, мы сумеем их спасти!

– Спасибо. Я очень на это рассчитываю. – Ингеборга указала рукой на ширму: – Пожалуйста, переодевайтесь. К сеансу лечения все готово.

В глазах полковника мелькнула неуверенность, и девушка добавила:

– Ваш случай не столь тяжелый, с ним я справлюсь. Это потребует времени, но через пять-шесть месяцев, уверена, проблема полностью исчезнет. Параллельно вылечу вам все, что найду, сеансы достаточно длительные, времени хватит.

– Окей, док, – Брилёв кивнул и зашел за ширму. – Повторюсь: я в вас верю!

Следующие два часа работать было неудобно. Пока Брилёв лежал в биорегенераторе, его телохранители согласовывали между собой каждое движение, происходящее в медотсеке, и это сильно замедляло рабочий процесс. Потом Брилёв ушел, пообещав надавить на Порфирьева, и стало легче. Ингеборга закончила все экстренные процедуры, которым было необходимо подвергнуть госпитализированную экспедицию, после чего отправила спать клюющую носом Светлану и подошла к Кристине.

– Кристи, я в биорегенератор на сто четыре минуты. Заодно посплю. Потом пойду пичкать препаратами своего злобного рыцаря. Заодно побегаю.

– Надеюсь, по беговой дорожке? – Кристина саркастически улыбнулась. – А не по президентскому люксу от его оплеух?

– Я тоже на это надеюсь, – блондинка поддержала улыбку. – Ты остаешься одна. Через час из биорегенераторов выйдут пациенты, отправишь их спать в стационар, все они должны провести у нас еще двадцать часов. Биорегенераторы не занимай, я положу в них следующих, когда выйду.

– Найс! – удовлетворенно произнесла Кристина. – Мне так даже проще! Только скажи, куда девать больных со второго уровня, если кому-нибудь срочно поплохеет, пока тебя не будет? Стационар занят весь, свободных мест нет.

– Свяжись с администрацией, попроси, чтобы поставили пару коек в коридоре стационара. Этот вопрос все равно придется решать, когда к нам привезут людей из Росрезерва. Что за указания дал тебе Брилёв? Он сказал, сколько пациентов ожидать?

– Тридцать семь человек, если все доживут до спасательной операции, – ответила Кристина. – Они там вторую неделю принимают антирад каждый цикл подряд. Женщин и детей среди них нет, но возрастной состав разнородный. От второкурсника до пенсионера. Чем быстрее мы их оттуда вытащим, тем больше у них шансов. Он спрашивал, не получится ли так, что они погибнут от антирада до прибытия спасательной экспедиции. Я сказала, что в ближайшую неделю все точно не погибнут. Вода у них там есть, то есть от дегидратации после интоксикаций они не умрут. Кажется, так, да? – Кристина напряглась: – Он спрашивал об этом? Я не облажалась?

– Нет. Об этом не спрашивал, – успокоила подругу Ингеборга. – Но ты ответила ему правильно: за семь суток все не умрут. Кто-нибудь выживет. Вопрос в другом: кого из них после этого удастся спасти. Кристи, займись расширением стационара. Если нам привезут сорок едва живых пациентов плюс еще наша экспедиция, их окажется втрое больше, чем коек! И нам нужны не только койки, но еще место, где эти койки будут стоять. Справишься?

– Легко! – подтвердила Кристина. – Это очень вовремя! – Она понизила голос до едва слышного шепота: – Мне как раз нужно приучать его к тому, что у меня есть требования, которые надо выполнять. Но начинать дрессировку необходимо очень тонко и издалека. Решение деловых вопросов тут идеально подходит! Позже начну раскручивать его на бизнес, но пока еще рано. Сейчас он должен пребывать в святой уверенности, что мне от него не нужно ничего, кроме чувств. Так что если у тебя есть еще какие-нибудь рабочие проблемы, сразу сообщай! Сейчас это очень к месту!

– Я учту, – пообещала Ингеборга. – Пока начни с расширения стационара. Он сказал, сколько человек будет входить в состав спасательной экспедиции?

– Нет, – Кристина многозначительно нахмурилась: – Сказал, что все будет зависеть от того, вернет ли Порфирьев вездеход. Если вернет, то риска окажется меньше.

– Я уже в курсе, – Ингеборга произнесла это совершенно спокойно. – Через сутки посмотрим. – Она направилась в операционную: – Я ушла!