Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Когда мы расселись по каретам, я спросил у Мейсера:
— А что значит, если тебя дама назначила своим паладином?
Ответила мне Джулиана:
— Рудимент средневековья, — сказала она. — В текущем временном периоде почти забытый. Отмер вместе с рыцарским сословием. Некогда считалось, что рыцарь должен выбрать даму сердца, а дама — паладина. Это как бы второй брак, небесный, никак не пересекающийся с обычным. Рыцарь имеет жену и даму сердца, дама — мужа и паладина. Жену дамой сердца иметь было не принято, потому что небесный брак — платонический. Но бывали и исключения.
— И зачем он был нужен?
— Почти все браки знати в ту эпоху являлись хозяйственно-имущественными и политическими сделками, чувства в них никак не фигурировали, внешность невесты не имела значения, единственное обязательное требование носило чисто технический характер: она должна была быть способной к деторождению, чтобы обеспечить наследников, и девственна на момент брака, чтобы исключить вероятность ранней стадии беременности. Вполне характерное для примитивного общества потребительское отношение к женщине. Однако же короткая, бурная, полная опасностей и с высокой вероятностью заканчивающаяся насильственной смертью в молодом возрасте жизнь рыцаря требовала романтики. Её обеспечивал институт «небесного брака». В нашем с вами мире, Михаил, он тоже имел место, хотя и заметно отличался от здешнего — сходные проблемы порождают сходные решения.
— А в чём разница?
— Иная социальная функция. У нас дама сердца могла иметь нескольких рыцарей, здесь — только одного. И эти отношения объявлялись открыто, почти так же официально, как заключение брака. Все знали, кто чей паладин, кто чья дама сердца, паладин был вхож в семью дамы, имел право открыто признаваться ей в любви и оказывать прочие знаки внимания, а она — их принимать.
— И мужья не ревновали? — удивился я.
— Нет, ведь у них были свои дамы сердца. Единственный запрет — сексуальная связь. Заводить детей дама могла только от своего мужа, а от паладина она выслушивала пылкие любовные речи, принимала подарки, иной раз весьма ценные, в качестве особого поощрения дозволялся поцелуй.
— И что, никто никому ни разу рогов не наставил?
— Сплошь и рядом. Вполне обычное дело. Этот был один из самых плохо соблюдаемых запретов — все местные любовные романы полны безудержным трахом дам с паладинами. Так что, Михаил, если вы интересуетесь не из праздного интереса, а какая-то местная дама успела объявить вас своим паладином, надеюсь, вы не терялись. В текущем контексте это означает, что она хочет завести любовника.
— Не мой случай, — хмыкнул я, косясь на багровую от попыток не лопнуть от сдерживаемого смеха дочь, — но спасибо за исторический экскурс.
— Обращайтесь, я всегда очень тщательно работаю с материалом, иллюстрирующими социальные установки этноса.
— А институт паладинства проходит по графе «социальные установки»? — уточнил я. — Никакой романтики?
— Разумеется, — кивнула Джулиана. — Это механизм, формировавший дополнительные горизонтальные связи среди элит в обществе с высокой детской смертностью. Одну дочь можно выдать замуж один раз, образовав одну межродовую связь. Но институт «небесного брака» число связей удваивает. Паладин твоей жены — не чужой тебе человек, иной раз эта связь крепче родственной. В тяжёлые годы такие связи обеспечивали военную поддержку союзных дружин. Ради этого можно было закрыть глаза, на то, что некоторые из твоих детей похожи на паладина. Тем более, если к жене никаких чувств не испытываешь и сам вовсю паладинишь с чужой.
— А теперь, значит, паладинить перестали? — поинтересовался я.
— Нет, теперь просто блудят. По мере усиления властной вертикали и централизации государства значимость горизонтальных связей упала. Набеги отбивают не бароны, которым нужна поддержка соседей, а армия Его Величества.
— Ушла романтика, — заржал Слон.
— Отчего же? — строго сказала Джулиана. — Романтика как раз осталась. Вон, Фред небось половину фрейлин в замке отпаладинил.
— Без комментариев! — ответил Фредерик, улыбаясь в усы.
— Всё-таки, пап, это очень трогательно, — сказала Нагма, когда мы пересели из кареты в машину Слона.
За окнами моргнул и погас этот мир, вместо него покатился туманный шар Дороги. Мы возвращаемся.
— Что именно, колбаса?
— Что ты паладин. Какие бы гадости ни рассказывала доктор Ерзе, Катька-то по-настоящему нас любит, как родных.
— Дочь моя, мы вернёмся туда через пять лет. Спорим, она нас даже не узнает? У детей короткая память.
— Спорим! На желание!
— Но не наглеть!
— Ха! Не очень-то ты в себе уверен, да?
— Просто наглеть не надо.
— Ладно-ладно. Не буду. Но я выиграю, вот увидишь!
Теконис, забрав у меня рисунки дочери, разложил их по столу в своём кабинете, напоминающем лабораторию безумного учёного из комикса в стиле стимпанк. Нагма такие обожает и даже рисует сама. Текониса дочь побаивается. «Зловещий вайб», как она говорит. Не вполне понимаю, что это значит, но интуиция у неё отменная.
— И зачем вам эти художества, — спросил я. — Могли бы парадный портрет со стены попросить. В золочёной раме.
Нагма рисовала пастелью, акварелью, лайнерами и даже маслом, но всё это скорее проработанные наброски, чем финальные образцы. Не для золочёных рам. Такой у неё сейчас период — часто теряет интерес, почти закончив работу.
— Это контрольные точки.
— Можете пояснить? Боюсь, я не вполне понимаю…
— В нашей работе случаются накладки, — пояснил Теконис. — Мы научились строить экстраполяционные модели потрясающей точности и сложности, Антонио — настоящий гений. Но, к сожалению, чёрные лебеди случаются.
— Лебеди?
— Вы не знакомы с термином? Он, кажется, происходит из вашего мира. Во всяком случае, впервые я его услышал от доктора Ерзе. Так она называет принципиально непрогнозируемые события, которые несут радикальный слом тренда.
— Э… — продемонстрировал эрудицию и глубину интеллекта я.
— Ладно, — снизошёл Теконис, — попробую объяснить на примере. Вы представляете себе, что именно мы закладывали на первом этапе?
— Очень смутно, — признался я. — Боюсь, я почти всё пропустил, а потом было как-то не до объяснений.
— Очень упрощая, тем более что это не моя область компетенции: мы создавали параллельные исполнительные механизмы для властной вертикали. В основном этим занималась Джулиана, это её епархия.
— А зачем они нужны?
— Монархия как форма государства имеет свои плюсы и минусы. Плюсы — благодаря случайному распределению душевных качеств среди наследующих власть, штурвал может оказаться в руках у умного, порядочного человека, искренне болеющего о пользе государства. В демократическом устройстве это невозможно вообще никак, лучшее, что вы можете получить, — харизматичного популиста-временщика. При диктатуре такая вероятность существенно выше, в диктаторы обычно рвутся люди государственно озабоченные, но у них большие проблемы с формированием надёжных элит и их лояльностью. Монархия в этом отношении устойчивее. Поэтому наш обычный клиент — именно прогрессивный неглупый монарх, всерьёз озабоченный состоянием своего государства. Перидор — прекрасный образец. Недостаток же монархии, кроме очевидной неравномерной преемственности, — наследник Перидора вполне может не пойти в отца, — почти полное отсутствие обратной связи во властной вертикали. Объяснять надо?