— Хоть вы и сын консула, а я не позволю вам вести себя раз­вязно со мной! Я умею за себя постоять!

Она уже хотела идти прочь, но Федерико удержал ее со сло­вами:

— Неужели такую красавицу до сих пор никто из мужчин не обнимал? Ни за что не поверю! Ты ведь не дикарка и не мо­нашка?

Несмотря на внешнюю браваду, Вера была неопытна и сей­час подумала о том, что наверняка ведет себя неправильно, а то и глупо. Она тряхнула головой и заявила с вызовом в голосе:

— Я не дикарка и не монашка, но требую к себе уважения.

— И ты его получишь! — заверил ее Федерико. — Только не убегай, я ведь даже не успел спросить твоего имени, хотя ты знаешь мое.

— Меня зовут Вероника, но больше я ничего не скажу. Про­щайте, мне пора домой!

— Приходи завтра ближе к вечеру на это же место! — Он умоляюще, но вместе с тем дерзко посмотрел ей в глаза. — Я буду ждать тебя, Вероника! Я расскажу тебе много интерес­ного!

— Не знаю, приду ли. — Она с бессознательным кокетством стрельнула в него глазами и, подобрав юбку, кинулась прочь. Но, взбежав на крутой берег, оглянулась и небрежно добави­ла: — Впрочем, я не запрещаю тебе меня ждать. Может, и при­ду. Только не вечером, а днем.

В девушке стремительно пробуждалось женское начало. Не­сколько слов, сказанных Карло, заронили зерно в подготов­ленную почву ее здоровой и непосредственной натуры, и те­перь Вера наверстывала то, в чем отстала от других девушек. Дома она пела и кружилась, вспоминая восхищенные взгляды Федерико, и мысленно говорила кому-то невидимому: «Я во­все не нуждаюсь в том, чтобы мне искали жениха! Он сам ме­ня нашел! И это не кто-нибудь, а сын самого консула, моло­дой генуэзец знатной фамилии, о котором другие девушки могут только мечтать!»

Невена удивилась беспричинной веселости девушки, но ни о чем не расспрашивала, только качала головой, считая причи­ной такого настроения игру молодой крови и бурный нрав Веры.

На следующий день болгарка напекла пирогов и понесла их Стефану, корабль которого готовился к отплытию. Ее отсут­ствие было кстати для девушки: не пришлось ничего объяс­нять строгой наставнице. Одевшись как можно тщательней и украсив себя полученными от Клаудии драгоценностями, Вера помчалась на свидание с юношей, которого по наивно­сти уже готова была считать своим женихом.

Теперь, проходя мимо внутренней оборонительной стены города, она с особым интересом посматривала на консульский замок, хотя раньше он казался ей довольно угрюмым строени­ем, обиталищем важных чиновников, от которых лучше дер­жаться подальше. Но знакомство с сыном консула заставило ее смотреть на мрачноватые башни по-другому.

Выйдя из городских ворот, она легким шагом заспешила на берег, к пустынной бухточке, где вчера так неожиданно встре­тила юношу, занимавшего теперь все ее мысли.

Прячась за прибрежными кустами, она еще издали замети­ла лиловый плащ Федерико и нарочно помедлила, чтобы он несколько лишних минут потомился. В ней пробуждался природный инстинкт женского кокетства, хотя она сама еще это­го не сознавала.

— Как славно, что ты пришла! — воскликнул Федерико, протягивая к ней руки. — А я, признаться, уже и не надеялся. Ты вчера так строго себя повела...

— Благородные девушки должны держать себя строго, — за­явила Вера, вспомнив наставления, которые слышала от падре Доменико.

Юноша слегка улыбнулся:

— Да, в тебе чувствуется благородство, Вероника. Хотя я до сих пор не знаю твоего происхождения. Может, присядем и ты немного расскажешь о себе?

Он расстелил плащ на плоском, нагретом солнцем камне у прибрежного обрыва и, усадив девушку рядом с собой, по­ложил руку ей на плечо. Она не стала отстраняться, только с усмешкой спросила:

— А вы всегда так самонадеянны, сын консула?

— Для тебя я не сын консула, а просто очарованный тобой юноша, — сказал он, приблизив свое лицо к ее лицу. — Но ты держишься так гордо, словно дочь генуэзского дожа.

— Хотя я и не дочь дожа, но принадлежу к уважаемой гену­эзской семье Сантони.

— Сантони? Не слышал об этой семье.

— Наверное, потому, что мы давно покинули Геную и с тех пор претерпели много бедствий.

— А как твои родители очутились в Монкастро?

— Мои родители погибли. Меня вырастил дядя Ринальдо, брат матери.

— И кто же твой дядя?

— Он купец, ходит в торговые плавания на своем корабле. У него есть дом в южном предместье.

— Да? И его корабль останавливается в бухте напротив юж­ного предместья? — Федерико усмехнулся. — Говорят, это излюб­ленная гавань корсаров. Впрочем, если корсары генуэзские, а не турецкие или валашские, то их вполне можно терпеть.

Веру оскорбил снисходительный тон юноши, и она вспых­нула:

— Мой дядя не морской разбойник, а...

— Знаю, знаю, он честный корсар, — со смехом перебил ее Федерико. — Многие генуэзские и венецианские мореходы так себя называют. Но я ведь их не осуждаю. Даже крестоносцы частенько превращаются в корсаров. Особенно когда охотят­ся на турецких разбойников, которые с каждым годом стано­вятся все наглей. — Федерико помолчал, продолжая одной ру­кой обнимать Веру за плечи, а другой поправляя пышную прядь ее темных волос. — Но мне нравится, как горячо ты за­щищаешь своего родственника. Должно быть, он заботится о тебе, о твоем будущем...

Вера усмотрела в словах юноши вполне объяснимый инте­рес к семье предполагаемой невесты и с гордостью ответила:

— Да, мой дядя никогда не допустит, чтобы я чувствовала себя бедной сиротой. Он сказал, что скоро у меня будет свой дом и самые роскошные наряды.

— Гм... наверное, когда это случится, он подарит тебе не фальшивый жемчуг, а настоящий, — сказал Федерико, пере­бирая бусины ожерелья, украшавшего шею Веры.

Девушка вскинулась:

— Ты хочешь сказать, что я ношу фальшивый жемчуг?

— Думаю, да. В лучшем случае он речной, но не морской, уж точно. Поверь, я в этом разбираюсь.

— Ринальдо никогда не подарил бы мне подделку, — про­бормотала Вера, и вдруг ее осенило: — Клаудия! Это она подме­нила ожерелье! Я так и думала, что она лживая притворщица!

— Кто такая Клаудия? — полюбопытствовал Федерико.

— Это... это жена дяди, — ответила девушка, постеснявшись употребить слово «любовница».

— Обычная история: мачехи всегда обижают падчериц, а тетки — неродных племянниц, — развел руками юноша. — Но ты не огорчайся: я подарю тебе настоящее украшение. Ес­ли, конечно, ты будешь мила со мной.

Он вдруг запрокинул голову девушки, целуя в губы, но уже через несколько мгновений оторвался от нее и удивленно спросил:

— Почему ты не разжимаешь губ? Или тебя еще никто не целовал?

Строгая Невена всегда учила Веру, что целоваться и обни­маться честная девушка может только со своим женихом, а по­тому вопрос Федерико показался ей неуместным, и она с вы­зовом ответила: