litbaza книги онлайнНаучная фантастикаКнязь Трубецкой - Александр Золотько

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 62
Перейти на страницу:

— Может, — спокойно возразил Трубецкой. — И позволит еще не такое. Я вот даже хотел приспособить мужиков скальпы снимать с наполеоновских воинов…

— Простите, что?

— Скальпы. Североамериканские дикари, именуемые индейцами, в знак своей победы над врагом имеют обычай сни… сдирать с головы убитого… или раненого, а иногда даже с живого и невредимого кожу с волосами, высушивать и носить при себе в качестве доказательства своего мужества и удачливости в бою.

На лице Бенкендорфа проступило недоверие. Нет, наверняка этот молодой человек шутит, неудачно, нелепо…

— А вы разве не знали про этот обычай? — изобразил на лице удивление Трубецкой. — Англичане, представьте себе, в своих Североамериканских колониях… да и французы в Канаде, если не ошибаюсь, установили даже плату за скальп. Причем независимо от того, скальп ли это мужчины, женщины или ребенка — все в одну цену. И английские охотники, так же как и французские… да и все желающие, в конце концов, неплохо зарабатывают на этом промысле. Повешенным француза не испугаешь. Даже обезглавленным телом, представьте себе, не испугаешь… Как испугать солдата отрубленной головой, если всего лет двадцать назад у него в стране в каждом городе на площади гильотина стояла, секла головы дворянам. Или с гастролями путешествовала по провинции. Думаете, солдаты армии, которая казнила всех, взятых в плен в Яффе, имеют иллюзии по поводу законов войны? Солдата нужно испугать, как следует испугать, сделать так, чтобы он понял: бояться нужно не капрала с палкой, не военного трибунала с расстрелом и даже не порки до смерти, что сейчас практикует Великая Армия. Чтобы его проняло до самых костей, до мозга костей, чтобы он был готов нарушить присягу и приказ, был готов бежать прочь, даже стрелять в своего командира, если тот будет настаивать на своем приказе…

Трубецкой замолчал, увидев, что полковник не отрываясь смотрит на его правую руку.

Черт, подумал Трубецкой. А ведь тело начинает приобретать привычки нового хозяина. Сам того не замечая, Трубецкой, произнося свою речь, вертел в руке нож — простой крестьянский нож с потемневшей деревянной ручкой и черным, тронутым ржавчиной, лезвием.

Прямой хват, обратный, уход в ладонь, проворот через кисть, снова прямой хват, перетекание между пальцами… Это упражнение неплохо разрабатывает руку и пальцы, обеспечивает привыкание руки к оружию. Только со стороны оно смотрится несколько неприятно. Если даже флигель-адъютант когда-нибудь и видел подобное, то никак не мог ожидать в исполнении молодого человека из приличной, родовитой семьи, гвардейского офицера… Да нет, не видел Бенкендорф такого. Ну разве что в исполнении жонглера. Хотя, скорее всего, тутошние жонглеры боевые фокусы с холодным оружием не демонстрируют.

Трубецкой сделал быстрое движение рукой — нож воткнулся в ствол березы в пяти шагах от него.

— Однако, — сказал Бенкендорф. — Это тоже североамериканские дикари так умеют?

— Нет, они не умеют. Я умею. Знаете, может оказаться полезным.

Со стороны деревни послышались голоса, что-то говорил ротмистр, ему возражал низкий бас Афанасия. Чуев пытался что-то запретить, а кузнец возражал и не соглашался.

— Да занят Сергей Петрович! — почти выкрикнул ротмистр.

— А нужно мне с ним поговорить. От обчества, значит, — прогудел Афанасий. — Ждать тут не годится.

— Ладно, черт с тобой. Я только спрошу у князя…

— Пусть подойдет! — крикнул Трубецкой, не дожидаясь гусара, и пояснил полковнику вполголоса: — Лучше согласиться. Афанасий мужик умный, уважаемый, но упрямый… Если что решил, то…

Афанасий остановился в нескольких шагах от барина и его гостя, снял шапку.

— День добрый, Сергей Петрович, и вам здравствовать, простите, не знаю имени, ваше превосходительство.

Аксельбанты и эполеты Бенкендорфа произвели даже на кузнеца некоторое впечатление, раз он выдавил из себя это «ваше превосходительство».

— Что, Афанасий? — Трубецкой встал с травы, демонстрируя толику уважения к мужику. Да и спину нужно было распрямить — затекла.

— Так я об Силантии, Сергей Петрович… — Афанасий переступил с ноги на ногу и оглянулся на мужиков, стоявших поодаль.

— Ну помер Силанитий, так что?

— Так схоронить его нужно…

— Так схороните.

Афанасий вздохнул и снова оглянулся.

— Так по-христиански нужно, чтобы с батюшкой… Хоть и был Силантий распоследний дурень и сквалыга, только и его нельзя как падаль бросать. Отпеть надоть…

— Нужно. Так что прикажешь делать? Нет у меня священника, сам знаешь… И в деревне нет, только в Гостищеве церковь, там батюшка… Только и французы там, сам знаешь.

— Знаю, Сергей Петрович. Только батюшка все одно нужон. А куда дальше ехать, к монастырю, опять же, так не довезем Силантия, жарко, сгниет по дороге.

— Так что ты предлагаешь, Афанасий?

— Так разрешите, Сергей Петрович, мы за батюшкой в Гостищево съездим. К ночи как раз поспеем, его заберем и к утру будем здесь, как положено, на третий день Силантия и похороним.

— А батюшка поедет?

— А его кто спросит?

— Тоже верно. А в Гостищеве не тот ли батюшка, что за здравие французского императора служил?

— Тот, отец Епифаний, — кивнул кузнец. — И Прокл Кузьмич, староста тамошний, французов хлебом-солью встречал да к господскому дому провел, грабить помогал.

— Даже так… — протянул Трубецкой, почесал ногтем висок и краем глаза посмотрел на Бенкендорфа. — Ну, значит, за батюшкой съездить нужно. Вы его только не сильно помните, все ж таки священного чина особа…

Афанасий кивнул, не моргнув глазом.

— Рот, ясное дело, лучше заткнуть, чтобы не закричал с перепуга, а чтобы больше по дороге не бить, смотрите у меня!

— По дороге — не бить, — повторил Афанасий, сделав ударение на «по дороге».

— А у Прокла Кузьмича семья большая?

— Жена, детей пятеро.

— А дом где стоит, на краю села или в середине?

— Так на краю, на горе поставил новый дом. Хорошая изба, пятистенок. И окна даже со стеклом, во как!

— Так, значит, батюшку привезти сюда, а старосту, чтобы два раза не ездить… Ну, повесить его, что ли… К господскому дому, говоришь, водил?

— И показывал, куда тамошний барин свое добро прятал, все выдал, ирод.

— Значит — повесить. Жену и детей из дому вывести, да дом…

— Не, жалко дома, — возразил Афанасий. — И вдову с детьми чего на улице оставлять? Жалко. А Прокла Кузьмича мы повесим, не сомневайтесь. Там у них на околице и осина имеется подходящая.

— Значит, так тому и быть, — подвел итог Трубецкой. — Что еще?

— Еще… — Афанасий в который раз оглянулся на мужиков. — Мы тут вещички Силантия глянули… Покойничку они-то ни к чему, разве что вдове его что сгодится… Так он это… Вор он, Сергей Петрович. Супротив обчества вор. Мы у него в котомке в онучах чистых, что про запас держал, нашли, значит… Медью два рубля нашли, серебром шышнадцать рублей да золотом еще. Не знаю сколько, французское золото… И вот еще…

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?