за происходящим. Даже обсуждали шепотом, словно боялись спугнуть нас и не позволить дать почву для свежих сплетен.

— Идём тихо, зачищаем каждую комнату, — пояснил я, прежде чем открыть дверь.

Внутри была небольшая прихожая, заваленная задеревеневшим от грязи тряпьём, а дальше начинался длинный коридор с многочисленными дверями по обе стороны. Охранников пока я не заметил, но слышал спокойные, даже весёлые голоса. Значит, и о нашем визите пока они не знали.

Мы подкрались к той комнате, откуда доносились обрывки речи. Я различал три голоса, но могло их там оказаться гораздо больше. На пальцах показал бойцам, кто и в какую сторону должен направиться. На счёт три открыл дверь и ворвался внутрь.

— Руки держать над головой, — приказал шепотом, взяв на прицел ближайшего.

Охранников действительно оказалось всего трое. Они дружно вскочили, потянулись за оружием, но быстро передумали, когда вслед за мной в комнату проскользнуло ещё четыре человека. Тогда они послушно подняли руки, надеясь сохранить жизнь. К их счастью, сегодня я был милосерден.

Мы связали и эту партию вояк, разложили их на полу и оставили рядом одного нашего. А сами отправились дальше.

Мы заглядывали в каждую комнату и находили там те самые игрушки, о которых говорил Шаман. Мужчины и женщины всех возрастов, одетые в различные костюмы и совершенно голые. Все они были закованы и смотрели на нас отрешенными пустыми глазами. Кто-то и вовсе сразу вставал на колени, принимая привычную позу.

В каждой комнате была своя обстановка. Где-то кабинет врача с кушеткой и шкафом для лекарств, а возле письменного стола сидела слишком молодая для врача девушка в белом халате. Где-то школьный класс с доской и тремя партами. Только роль учителя явно оставлялась хозяину. Был даже магазин с возрастной продавщицей.

Бойцы частенько хихикали, отпуская едкие шутки.

— Гляди, гляди, а эта прям в вечернем платье.

Или:

— Да ну нафиг, тут близняшки, слышь. Прикинь, если они друг с другом…

Вот только мне было совсем не до смеха. Чем больше я видел, тем безобразнее представляло мне воображение, в каком виде я могу встретить Шанти. И ладно бы, если она будет в костюме. Но встречал я здесь вещи совсем странные, не поддающиеся моему осмыслению.

Я приказал отпустить всех, и бойцы даже голову почесали, чтобы понять, зачем. А я не стал объяснять. Слишком отвратительным уже стало настроение, чтобы тратить время на лишние слова.

Внезапно что-то внутри меня резко сжалось, когда на середине коридора я услышал звуки борьбы и спешную речь. Оставив поиски, я ринулся вперёд и чем ближе подходил к дальним комнатам, тем сильнее убеждался, что слышал Шанти.

— Я не хочу! Отстань, свинья! — кричала она.

— Деточка, не волнуйся, я нежненько. Ты даже не почувствуешь. Просто дай мне снять с тебя… — ворковал мужской голос. Слишком скользкий, чтобы испугать, и слишком мерзкий, чтобы принять его за нормального человека.

— Не прикасайся ко мне! Убери руки!

Я с разбега выбил дверь и опешил от увиденного. Шанти в разодранной футболке и в криво натянутых трико забилась в дальний угол и волком глядела на обидчика. А перед ней, сверкая голым задом, стоял коренастый упитанный мужичок. Он испугался моего появления, но даже не подумал прикрыться. Повернулся ко мне вместе со всем своим непотребством и замер.

— Костя, — пискнула Шанти.

— Ты кто такой? Какого хрена? Где охрана? — завопил мужчина.

Вероятно, это и был Квадрат, но я бы скорее назвал его Шаром или, на крайний случай, Кругом.

— Нет больше у тебя охраны. И коллекцию твою я распускаю.

— Ты кто такой? — продолжал тот повторять одни и те же вопросы. — И где моя охрана?

Он комично бил пяткой по полу, требуя ответа, но вызывал лишь презрение. Жалкий тип, неспособный ни на что, кроме похоти.

Я не хотел продолжать с ним разговор. И так уже всё понял, а каждое его слово, как ком грязи, пачкал меня всё больше. Проще пулю выпустить, да и дело с концом. Но я уйду, а на его место влезет другой такой же, и ничего не изменится. К чему тогда патроны тратить? Куда проще дать понять, чтобы не лез к моим людям. К тому же Главный останется доволен.

Я уже стал думать, совсем как местный. Что понравится Главному? Что не понравится Главному?

Я с силой ударил Квадрата в челюсть. Тот рухнул, но сознание не потерял. Лежал, перебирал ногами, держался за место удара руками и жалобно мычал.

Ключ от цепей висел у него на шее, и я сорвал его. Высвободил Шанти, подхватил на руки и прижал к себе. Она смотрела на меня влажными глазами и всё, что могла произнести, было:

— Я знала, что ты придёшь.

— Конечно, приду. Никогда в этом не сомневайся, — пообещал я.

Она положила голову мне на грудь, и стало вдруг так тепло на душе. Будто теперь у меня было всё, о чём только можно мечтать, и ничего больше не надо. Лишь бы только эта хрупкая колючая роза оставалась близко, и невесомое её дыхание пробиралось к самому моему сердцу.

Я пронёс её по коридору и чувствовал, как она дрожит. Зажмурилась, вцепилась тоненькими пальчиками в мою куртку и боялась увидеть то, что творилось вокруг. Комнаты уже опустели, но дух похоти ещё витал в воздухе, и мне он был неприятен. Слишком чувствительным я стал в последнее время. А может, таким был всегда, просто обманываться было проще, когда пороки прятались за масками роскоши? Здесь всё честно и без прикрас, а люди одинаковые, что снаружи, что внутри. Вот она, разница Земли и Клоаки. Единственное отличие, которое я понял только теперь.

Глава 27

Мы вернулись в Шатовку, и я провёл Шанти к себе домой. Она неохотно пыталась отказаться и говорила что-то о домашних делах, но я просто заглянул ей в глаза и крепко поцеловал.

Как же это было приятно — ощутить мягкие её губы и шелковистый язычок. Я обнимал её горячее тело и понимал, что отпустить уже не смогу никогда. Блуждал по узкой спине и огромным усилием воли не спускался ниже. Ещё было слишком рано, да и после всего увиденного сегодня, любое желание несло в себе скверну отвращения.

Я не сразу понял, что пахнет от неё чистотой. Не духами, которых на Свалке хватало с избытком, а именно той самой чистой, непорочной свежестью, которая рождается после весеннего ливня. И мне хотелось вдыхать этот запах полной грудью, чтобы вдоволь насытиться и оставить с