Наконец 20 декабря 1927 года открылся «Купель». И с тех пор он задает тон всей монпарнасской жизни. Средства для его открытия выделили два бывших управляющих «Дома». Их нанял его своенравный владелец, папаша Шамбон для работ по обновлению своего заведения, но неожиданно отказался от проекта, а в результате ему пришлось выплатить огромную неустойку. «Купель» построили архитекторы Ле Бук и Оффре на месте бывшего склада леса и угля. Он включил в себя известный сегодня просторный ресторан, его колонны расписаны Огоном Фриезом, Марией Васильевой, Фернаном Леже, Савиным, Цингом, Кислингом и Грюневальдом; бар, вытянутый вдоль одной из стен зала; дансинг в нижнем этаже, очень быстро затмивший дансинг «Ротонды»; роскошный ресторан «Пергола» на втором этаже и на крыше - площадка для игры в шары. Целая фабрика, на которой работали 418 человек.

Успех пришел моментально, сразу же после праздничного открытия, оставшегося в саге о Монпарнасе. Рассказывает мсье Лафон, единственный здравствующий очевидец: «Из фирмы «ла Мэзон Мум» нам доставили 1500 бутылок «Кордон руж», заметив, что заказывать такое количество выпивки - полное безумие. Но между тем в полночь все было выпито, и метрдотелю пришлось отправиться на такси разыскивать шампанское на складах. 10 тысяч бутербродов, 3 тысячи крутых яиц, тысяча порций горячих сосисок, 800 пирогов поглотила к утру толпа приглашенных, в числе которых, конечно, были Фудзита, Кислинг, Вламинк, Кокто, Пьер Бенуа, Анри Беро, Блез Сандрар. В пять часов пиршество еще продолжалось, и потребовалось вмешательство полиции, чтобы выдворить последних наиболее строптивых гостей».

Несмотря на перемену декораций, популярность «Ротонды» и «Дома» резко упала. Если менее модный и, соответственно, менее уязвимый «Дом» еще мог как-то сопротивляться, благодаря своему великолепному бару, то слава «Ротонды» меркла с каждым днем. Вскоре она превратилась в историческую достопримечательность, где официанты, словно гиды, рассказывали то, что они вряд ли видели сами: «Вот здесь обычно устраивались Гийом Аполлинер и Пикассо…», «А в этом углу Модильяни, попивая коньяк, рисовал портреты клиентов…» От изначального бистро мэтра Либиона после многочисленных перевоплощений сегодня не осталось ничего; часть его площади занимает кинотеатр.

В тридцатые годы, несмотря на кризис, «проредивший» публику монпарнасских кафе, «Купель» оказался единственным рестораном в Париже, где за день обслуживали тысячу, а то и тысячу триста человек. Желая получить столик, здесь толпились художники, писатели, журналисты, дикторы, радиорепортеры и просто любители кофе с молоком. Причина популярности, не уменьшающейся вот уже более полувека, - простые и вкусные блюда, приготовляемые на основе экзотических рецептов, а главное - публика, приходящая полюбоваться сама собой.

Лафон с гордостью сообщает: «Мы и сегодня обслуживаем по тысяче клиентов в день, как в 1928 году!» Для него Монпарнас остается живым, хотя он наблюдал и печальное зрелище исчезновения мастерских квартала Мен-Монпарнас и Плезанса. Всевозможные служащие, коими днем кишат здешние офисы, не способны заменить художников, выселенных из мастерских и «рассеянных» по пригороду. Кафе рискуют постепенно утратить свой богемный дух. К счастью, старые монпарнасцы, дорожа воспоминаниями молодости, приходят сюда подышать воздухом прошлого.

Как сказал бы специалист по сюрреализму, а вслед за ним осмелимся так выразиться и мы: «Отменный покойник», если хорошенько вспомнить, родился в старом доме под номером 54 по улице дю Шато, разрушенном впоследствии.

Но никто не может лучше Андре Бретона поведать об истоках сюрреализма, а в данном случае - о сюрреалистах на Монпарнасе и о значении тех объединявших их собраний. У района словно открылось второе дыхание. Придя на смену поэтам-символистам из «Клозри де Лила» и еврейско-славянским художникам из «Ротонды», они наполнили монпарнасские ночи новыми сюжетами и новыми безумствами. Сюрреалисты обладали особым вкусом к праздникам.

Андре Бретон, Бенжамен Пере, Поль Элюар крепко укоренились на правом берегу, особенно Бретон, и вовсе никогда не покидавший улицу Фонтэн. Еще не так давно его отяжелевшая с возрастом фигура была хорошо знакома торговцам и проституткам, особенно активным в этой части нижнего Монмартра. Большая часть сюрреалистов, как художников, так и поэтов, обитала на Монпарнасе. Они часто собирались в «Доме» или «Куполе», хотя их встречи никогда не носили того характера религиозного обряда, какой Андре Бретон всегда старался придать своим беседам. В течение долгого времени он проводил их по два раза на дню перед трапезами в кафе «Серта» в проезде Оперы или в «Сирано» на площади Бланш, в двух шагах от своего дома. Горе тем, кто слишком часто манкировал этими «причастиями» в виде пикон-кюрасо и мандарин-цитрона. Эти господа игнорировали тогда виски… Позже они наверстают упущенное. Вспоминая об этих ритуальных пиршествах под председательством величественного Андре Бретона с олимпийским спокойствием на лице, Морис Мартен дю Гар имел смелость написать о суровом поэте: «Это настоящий маг. Возможно, маг из Элиналя». За это его имя навсегда покрыли самой зловонной грязью.

После 1925 года влияние сюрреалистов на Монпарнасе так возросло, что о них проведал Клеман Вотель, неповторимый хроникер-моралист из «Журналь», расценивший эту команду как «Кошмар бульвара Монпарнас». Это не вызвало неудовольствия сюрреалистов, хотя в противоположность дадаистам они не отличались способностями по части организации шумихи и публичных скандалов. Некоторые отдельные попытки такого рода окончились у них полным провалом. Они не ставили задачу шокировать буржуа; впрочем, они чересчур много занимались тем, что следили один за другим, подозревали, осуждали и исключали друг друга из «своих».

Они заполонили перекресток Вавен - особенно бар в «Купель», знаменитый длительной и грамотной осадой Эльзы Триоле Арагоном, закончившейся лихим штурмом. По свидетельству Андре Тириона[32], они посещали вошедшие в историю кафе, заведения, удобные для встреч и свиданий, но присущая им потребность необычайного влекла их в более впечатляющие, более таинственные места, в кафе с удушливой атмосферой, где прожигают жизнь те, кто жизненными злоключениями и поражениями заброшен в край кабацких стоек, благоприятствующий волнующим душу встречам, как ничто другое… А также - на барахолки, расположенные на остатках парижских укреплений, заваленные старьем всех времен, в дешевые бордели с девочками, обреченными на гибель, в пригородные «киношки», где вечно показывали «Несчастья Полины», в дансинги Плезанса и Вожирара… Вспомним еще раз, ведь именно Робер Деснос обнаружил существование «Негритянского бала» рядом со своим жильем, и именно сюрреалисты сделали его известным.

Большинство из них употребляли наркотики из любопытства, но некоторые действительно стали завзятыми наркоманами и не могли обходиться без очередной дозы. Кревель, Малкин, Арто, Риго, Роже Вайян легко обеспечивали себя кокаином и героином, приобретая его в туалетах «Дома» или «Жонгль». Наркотики представляли тогда не больший дефицит, чем сигареты.