— Я знаю, вы любите поговорки.

Мадам Дюмейе не ответила, подозрительно взглянув на Сент-Ива.

— Одна из них гласит: «Нельзя объять необъятное». Вы поставили себе недостижимую планку, мадам Дюмейе.

К мадам Дюмейе мигом вернулось самообладание.

— «Лучшее — враг хорошего», вы это хотели мне сказать? — иронизируя сама над собой, осведомилась она.

— Вы открыли слишком много строительных площадок одновременно. Вам так не кажется?

— Да, вы правы, я как белка в колесе. И меня крутит, крутит! И пресса, и политики, и родители. Дети должны знать английский, информатику, «Марсельезу», должны уметь сотрудничать! Дети не читают, у них не развита устная речь, им нужно писать по диктанту в день…

Спаситель расхохотался:

— В одиночку вам не спасти нашу Землю, мадам Дюмейе!

Психолог и учительница понимающе посмотрели друг другу в глаза и пожали руки. Вообще-то если они чего-то и хотели, то именно спасти нашу Землю!

— Я могу забрать сына?

— Конечно, месье Сент-Ив. Он на площадке с помощником учителя по внеклассной работе.

По губам Спасителя скользнула тень улыбки. «Помощник учителя по внеклассной работе». Тоже среднее плюс высшее? А потом игра в колдунчики на школьном дворе за 300 евро?

— Учительница тебе что сказала? — поспешил узнать Лазарь на обратной дороге.

— Потом поговорим. Ничего, что мы бегом?

Но напрасно Сент-Ив бежал бегом — он все же опоздал на полчаса к своим последним пациентам, Сирилу и его маме.

— Я думала, вы о нас забыли, — мрачно сказала мадам Куртуа.

Спаситель хотел было напомнить, что он с трудом нашел для них время в своем перегруженном графике, но прикусил язык и последовал совету, который сам иногда давал: закрой рот, распахни дверь.

— Извините, пожалуйста, мадам Куртуа. Проходите. Привет, Сирил!

— У меня сплошные зонтики, — пробормотал мальчуган, садясь на краешек стула.

— Что?.. Ах да, зонтики!

— Писает в постель каждую ночь, — подтвердила мама все тем же обиженным тоном. — Перестала подгузники на него надевать, вы же против, — так он в аккурат все запрудил!

— Аккуратно запрудил? — переспросил Спаситель.

— Что? Да ладно вам!

Мадам Куртуа сердито взглянула на психолога. Тоже мне! Нашел время шутить!

— Послушай, Сирил! А тебе самому плохо от того, что ты писаешь в постель? — спросил Спаситель бархатным, обволакивающим голосом, каким иногда пользовался.

— Ага.

— Потому что плохо маме. А тебе-то как?

— Никак.

— Ну, знаешь! — тут же вскипела мать. — Ты, значит, рад описаться по уши?!

— Мадам Куртуа! — Сент-Ив показал ладонью: тише! Тише!

Она замолчала с тяжелым вздохом.

Спаситель обращался теперь только к Сирилу.

— А ты знаешь, — сказал он, — говорят, что писать в постель — все равно что плакать в подушку.

— Я не плачу, — пробормотал мальчуган.

— Да, я вижу, у тебя глаза сухие.

Сирил на миг взглянул в глаза Сент-Ива и тут же снова опустил голову.

— Что бы нам такое придумать, чтобы все, что тебя заботит, не выливалось ночью в постель, а выходило как-то по-другому? — серьезно спросил психолог.

Мать и сын сидели и молчали.

— Может, мы поговорим с тобой с глазу на глаз, а маму попросим подождать в приемной?

«Не-ет!» прозвучало громким воплем.

— Хочу с мамой, хочу с мамой! — в панике повторял Сирил.

— Ты хочешь, чтобы мама осталась, — утвердительно произнес Спаситель. — И что мы втроем обсудим? О мокрой постели мы уже поговорили, и не так уж это интересно. А вот ты лучше скажи, во что ты любишь играть?

— Ну… В цап-цап…

— И как в эту игру играют?

— Мы пленники, сидим в плену, а если побежишь, волк тебя сцапает, и ты сам станешь волком.

— И что тебе в этой игре нравится?

— Ну-у, что убегаешь, — понемногу оживляясь, объяснил мальчуган.

— А получается убежать?

— Нет. Волк сильнее.

— Сильнее тебя?

— Да.

— И старше?

— Да.

— Волки — это старшие мальчики?

— Да.

— Ты не можешь от них убежать?

— Не могу.

Ответы были четкими, следовали один за другим.

Мадам Куртуа беспокойно ерзала на стуле, и Спасителю снова пришлось успокаивающе помахать рукой, прося ее набраться терпения.

— А как ты можешь от них убежать, чтобы они тебя больше не цапали?

— Вообще не буду с ними в «цап-цап» играть, — решил Сирил.

— Думаю, это правильная мысль, — одобрил доктор. — С некоторыми людьми лучше ни во что не играть.

— Всегда проигрываешь, — подтвердил Сирил, глядя Спасителю в глаза.

— Вот именно.

Мадам Куртуа никак не могла усидеть на месте, и Сент-Иву все-таки пришлось обратить на нее внимание:

— Что-то случилось, мадам Куртуа?

— Вы меня простите, доктор, но время-то не ждет. Вы нас приняли с опозданием, а мне еще нужно еды на ужин купить… Но я согласна, чтобы Сирил у вас снова лечился. Я… У меня на это деньги найдутся, — прибавила она, берясь за хозяйственную сумку.

Неужели она не понимает, что сын пытается рассказать о тех самых сексуальных играх, к которым принуждают его старшие? Рассказ об игре в «цап-цап» говорит об этом яснее ясного.

— Ты согласен, чтобы мы снова с тобой увиделись, Сирил? — спросил Сент-Ив мальчугана.

— Да. Я еще о других играх хочу рассказать.

— Отлично. Об играх в школе?

— Нет, дома.

Мадам Куртуа встала, явно нарушая все правила вежливости.

— Мы пошли, а то магазин закроется.

Уходя, Сирил подал еще один сигнал бедствия:

— О волке еще поговорим?

— Обязательно, мне это очень интересно, — пообещал Спаситель, протягивая ему руку.

Малыш скорее вцепился в нее, чем пожал.

— Когда у тети, — шепнул он, — то солнышки…

— Мы с тобой все обсудим, — пообещал Спаситель. — Заполняй свой календарик к пятнице. Счастливо тебе, Сирил. А вам удачных покупок, мадам Куртуа.

— Да, спасибо, извините, до свиданья.

С виноватым выражением лица она подталкивала Сирила к выходу.