– Думай, я жду.

– У меня создалось впечатление… вроде бы… да. Преступление где совершено? В Голландии? А машина в Париже. А Малга, если кому и проболталась, так в Польше, в Кракове… Нет, как ты себе это представляешь? Как дурацкая сплетня могла пролететь через всю Европу?

– А мы что? – проворчала я. – Не Европа, что ли? В ЕС, между прочим, вступили. И теперь наша деревенская сплетня не знает ни границ, ни кордонов.

– А до вступления в ЕС знала? – полюбопытствовала подруга.

– Нет. Тоже не знала. Хотя в нашей провинции даже проволочного телеграфа не было.

Тут Мартуся просто захлебнулась от злости.

– Слушай, если ты теперь начнешь мне морочить голову всякой техникой… Что такое этот твой проволочный телеграф? Может, я позову дочку, они в школе все проходят, она объяснит мне, что ты хочешь сказать, а для меня твоя техника – китайская грамота.

– Оставь ребенка в покое. Я и сама не имею понятия, что такое телеграф с проволоками, но вроде как самым грандиозным изобретением явился как раз беспроволочный телеграф. Доходит? Значит, раньше должен был существовать проволочный, так ведь?

– Логично. Существовал, наверное…

– А еще раньше и вовсе никаких телеграфов не было, одни дымы и тамтамы.

Мартуся простонала:

– Пожалей меня! Голова и так идет кругом, а еще ты со своими проволоками и тамтамами. Я уже забыла, о чем мы говорили. Они что, имеют отношение к нашим проблемам?

Да вовсе нет! – раздраженно ответила я. – Просто я все время думаю, а это вредно. Дело в том, что если раньше всякие новости и сплетни расходились по миру без помощи техники, то теперь они и совсем преград не знают. Подумаешь, Голландия – Польша. Вот сидела эта Малга в своем Кракове в кругу друзей, в гостях, и речь зашла, скажем, о краже автомашин. Актуальная тема, правда? Кто-то рассказал о последнем случае, когда у соседа угнали новенький «вольво», он вылез из машины и пошел отпирать ворота, а повернулся – машинка тю-тю… Кто-то вспомнил, как в аэропорту машину свистнули. А кто-то предложил в таких случаях, чтобы не рисковать, на время отпуска оставлять в пустом гараже знакомых. Малга и ляпнула – ее подруга так и поступила. Слово – не воробей, полетело…

Мартуся тут же набросилась на меня:

– А почему ты мне раньше о своих выводах не сказала? Я могла бы заставить ее вспомнить, когда и при ком она проговорилась. Летом по Кракову шляется прорва туристов, могли и услышать… Хотя на каком языке? Говорю же, Малга английский знает слабо, французского совсем не знает. Вот немецкий знает, и очень хорошо.

– Кому он нужен, твой немецкий. Как рыбке зонтик…

Закруглившись, я сообразила, что придется звонить Гурскому. И плевать на поздний час.

* * *

И хорошо, что позвонила. Гурскому тоже хотелось увидеться со мной, и как можно скорее. Он получил очередное задание из Голландии, и во мне снова возникла спешная потребность. А я, в свою очередь, узнала много нового о ходе следствия.

Нужную бензоколонку в Брюсселе голландцы вычислили запросто. К сожалению, там никто не мог вспомнить клиента, который месяц назад заправлялся у них. Ну не помнил никто клиента, который месяц назад сам наливал себе бензин, при этом не пытался поджечь объект, не разнес колонку вдребезги, не устроил никакого скандала, – короче говоря, ничем не отличился. Он мог быть рыжим, лысым, толстым или тощим, косоглазым или негром. Впрочем, если негром… особенно если при этом на нем был ритуальный наряд какого-нибудь африканского племени… А так – извините.

Тогда инспектор Юрек-Вагон зашел с другого конца. У него уже было несколько подозреваемых, и он принялся проверять их алиби. Где они находились в тот день, который проставлен на бензиновом чеке, что делали, кто может подтвердить алиби?

И тут очень быстро выяснилось, что единственным невинным, белее снега, со стопроцентным алиби, является Марсель Ляпуэн. Именно в это время он развлекался в Кабуре с любовницей и никак не мог находиться одновременно в двух местах – в ресторане «Гранд-Отеля» Кабура и на вышеупомянутой бензоколонке в Брюсселе. Все кельнеры ресторана прекрасно помнили эту красивую пару, каждый вечер они ужинали в их ресторане за одним и тем же столиком.

А вот все остальные подозреваемые как сговорились. Кто ловил рыбу в безлюдной местности, кто гулял по Риму, переполненному туристами, кто сидел дома с дамой сердца… хотя не уверена, что данный глагол уместен в этом случае. Все напропалую пользовались отпуском: загорали, плавали, путешествовали и т. д. Какое уж тут алиби!

Настоящим, железным алиби ни один не мог похвастать.

Словом, подозреваемых были целые стада.

И не только отпускники, но и деловая публика, мотавшаяся на конференции, совещания, встречи. Такой график позволяет мозолить глаза сотням людей и в то же время незаметно исчезать из одного места и возникать в другом. И никто уверенно не скажет, где был тот или иной человек в тот или иной момент времени.

Инспектор Рейкееваген мучился сам, как грешная душа в аду, и без всякой жалости гонял своих людей. Он даже решился на не совсем законный трюк: тайком сфотографировал самых подозрительных людей и отослал снимки в Польшу – в надежде, что главный свидетель кого-то опознает. В этом и состояло смешное дело Роберта Гурского ко мне.

Увы, толку от главного свидетеля не оказалось никакого.

Прежде чем приняться за фотографии, я не удержалась – поделилась с Гурским своей новой идеей:

– Не считаете ли вы, что вашему Юреку-Вагону просто неимоверно повезло?

– Что вы имеете в виду? – удивился Роберт.

– Ну как же, а Марсель Ляпуэн? Представляете, сколько времени пришлось бы инспектору потерять, если бы Ляпуэн сразу же не выложил ему все как есть? Или наврал с три короба? А тот взял и во всем признался. Но сейчас инцидент с гибелью подростка наверняка уже не интересует правосудие, за давностью лет.

– Вероятно, так.

, – А в дальнейшем Марсель только раз воспользовался документами этого, как его, Хелберта Муллера. А что до романа с Нелтье… но это не карается законом.

– Вот именно, – опять согласился со мной Роберт Гурский. – Ляпуэна не назовешь глупцом, он сразу сообразил, что говорить правду для него выгоднее всего. А пользуясь чужим именем, документов он нигде не предъявлял. И диплом получил на настоящую свою фамилию. Разумеется, инспектор проверил его показания, и все сошлось. И насчет родителей проверил, и наследственные дела, и про учебу его узнал. Да, если бы подозреваемые всегда говорили без утайки, насколько легче нам, сыщикам, стало бы жить!

Поскольку тяжкий сыщицкий труд всегда вызывал во мне сочувствие и желание помочь, я, не медля больше ни минуты, уселась за стол и принялась внимательно изучать фотографии подозреваемых.

К сожалению, на снимках сплошь были незнакомые физиономии. Ни одна и рядом не лежала рядом с типом из Зволле. Да, похоже, плохи дела у Юрека-Вагона, лишился он всех своих самых перспективных фигурантов.