– Вот уж кто скуп по-настоящему и дьявольски жаден – это ирландцы, – говорил он, улыбаясь Эйлиш.

По субботам Тони водил ее в кино; нередко они, чтобы посмотреть новый фильм, отправлялись подземкой на Манхэттен. При первом таком походе Эйлиш, встав с Тони в очередь за билетами на «Поющих под дождем», обнаружила, что боится мгновения, когда в зале погасят свет и начнется фильм. Ей нравилось танцевать с Тони, нравилось, как сближаются в медленном танце их тела, нравилось идти с ним домой, нравилось ждать мгновения, когда они окажутся вблизи дома миссис Кео, но не слишком вблизи, и тут он ее поцелует. Нравилось, что Тони никогда, ни разу не вынудил ее оттолкнуть его руку или отшатнуться от него. Однако в тот вечер, перед самым первым их фильмом, она не сомневалась: вот теперь что-то между ними изменится. И едва не поддалась, пока они стояли в очереди, искушению сказать ему об этом, чтобы оградить себя от неприятностей, которые могли возникнуть в темноте. Ей хотелось заметить, этак небрежно, что она предпочла бы и вправду посмотреть фильм, а не провести два часа, обнимаясь и целуясь.

Когда же они вошли в кинотеатр, Тони купил попкорн и, к удивлению Эйлиш, не потащил ее в задний ряд зала, но спросил, где ей хочется сидеть, и, похоже, рад был усесться в среднем ряду, откуда экран виден лучше всего. Пока шел фильм, он обнимал ее рукой за плечи и несколько раз прошептал на ухо пару-тройку слов, но и не более того. А потом, когда они ждали поезда подземки, был так весел, фильм до того ему понравился, что Эйлиш ощутила огромную нежность к нему и спросила себя, удастся ли ей хоть когда-нибудь отыскать в нем что-либо неприятное. Вскоре, поскольку в кино они стали ходить довольно часто, она обнаружила, что фильм грустный или тяжелый способен погружать Тони в молчание, в какие-то раздумья, в подобие гнетущих грез и ему требуется время, чтобы освободиться от них. Точно так же, если она рассказывала ему о чем-либо печальном, его лицо менялось, он переставал шутить и стремился обсудить сказанное. Никогда еще не встречала она таких людей.

Эйлиш написала о нем Роуз, отправив письмо в ее офис, но в письмах к матери и братьям о Тони не упоминала. Сестре она попыталась объяснить, как он внимателен и заботлив. И добавила, что, поскольку она учится, у нее нет времени на то, чтобы встречаться с друзьями Тони или навещать его семью, хоть он и приглашал ее позавтракать с его родителями и братьями.

В ответном письме Роуз спросила, чем он зарабатывает на жизнь. Эйлиш намеренно не стала рассказывать об этом, зная: Роуз надеется, что ее сестра подружилась с человеком, который работает в офисе, в банке или в страховой конторе. Отвечая сестре, Эйлиш упомянула о том, что Тони – водопроводчик, лишь в середине одного из абзацев, понимая, впрочем, что Роуз все равно этих сведений не проглядит.

Вскоре после этого, в одну из пятниц, она пришла с Тони в танцевальный зал. Настроение у обоих было приподнятое, поскольку холод на улицах стоял уже не такой лютый, Тони рассуждал о лете, о том, как они смогут поехать на Кони-Айленд, – и у входа им повстречался отец Флуд, тоже веселый. Эйлиш, впрочем, отметила одну странность: уж больно долго он с ними разговаривал и даже настоял, чтобы они втроем выпили содовой. И поняла – Роуз написала ему и попросила выяснить, что представляет собой Тони.

Эйлиш почти загордилась его непринужденно хорошими манерами, легкостью, с какой он отвечал на вопросы священника, оставаясь уважительным, предоставляя вести разговор отцу Флуду, не произнося ни одного неуместного слова. У Роуз, знала Эйлиш, имелись свои представления о том, на что похожи водопроводчики и как они разговаривают. Сестра наверняка вообразила, что Тони груб, неуклюж и не ладит с грамматикой. Эйлиш решила написать ей, что он совсем не такой, что в Бруклине характер человека угадывается по его работе не так легко, как в Эннискорти.

Она наблюдала за Тони и отцом Флудом, говорившими о бейсболе. Тони забыл, что беседует со священником, его обуял пылкий энтузиазм, он забавно, по-приятельски перебивал отца Флуда, выражая страстное несогласие с ним по поводу матча, который оба они видели, и игрока, которого Тони, по его словам, никогда не простит. На какое-то время они, судя по всему, просто запамятовали о присутствии Эйлиш, а когда наконец вспомнили о ней, договорились сводить ее, как только начнется сезон, на игру – при условии, разумеется, что она заранее принесет клятву верности «Доджерсам».

Роуз написала ей, что, по словам отца Флуда, Тони ему понравился, показался очень приличным, достойным и воспитанным и все же ее беспокоит, что Эйлиш в первый свой бруклинский год встречается только с ним и больше ни с кем. Эйлиш не сообщила сестре, что видится с Тони всего три раза в неделю, ни на что другое лекции ей времени не оставляют. С девушками из дома миссис Кео, к примеру, она ни разу никуда не ходила, что, впрочем, наполняло ее огромным облегчением. Другое дело, что, поскольку она смотрела почти все новые фильмы, ей было о чем поговорить с ними за столом. Они уже привыкли к мысли, что Эйлиш встречается с Тони, и больше не лезли к ней с предостережениями или советами на его счет. Перечитав пару раз письмо Роуз, она пожелала, чтобы и та поступила точно так же. Эйлиш уже почти жалела, что вообще рассказала Роуз о Тони. В письмах к матери она его по-прежнему не упоминала.

На работе она стала замечать, что кое-кто из девушек уходит, появляются новые, и в конце концов в торговом зале осталось лишь несколько прежних продавщиц, наиболее опытных и доверенных. Теперь она два-три раза в неделю проводила обеденный перерыв с мисс Фортини, которую считала умной и интересной. Когда Эйлиш рассказала ей о Тони, мисс Фортини вздохнула и сообщила, что у нее тоже был поклонник-итальянец, ничего кроме лишних забот ей не доставивший, а сейчас он стал бы еще и хуже, потому что вот-вот начнется бейсбольный сезон, во время которого ему только одно и требуется – выпивать с друзьями и обсуждать матчи, а женщин чтобы рядом и духу не было. Эйлиш сказала, что Тони пригласил ее пойти с ним на матч, и мисс Фортини снова вздохнула и рассмеялась.

– Да, Джованни как-то раз проделал то же самое, но за весь матч заговорил со мной только раз – потребовал, чтобы я принесла хотдогов ему и его друзьям. А когда я спросила, нужна ли им горчица, лишь огрызнулся. Я, видите ли, мешала ему следить за игрой.

Эйлиш описала Тони поподробнее и сильно заинтересовала этим мисс Фортини.

– Постойте-ка. Он приглашает вас выпить с его друзьями, а после оставляет в обществе их девушек?

– Нет.

– Не говорит все время только о себе, если, конечно, не рассказывает, какая замечательная у него мама?

– Нет.

– Ну тогда держитесь за него обеими руками, милочка. Второго такого вам не сыскать. Может быть, в Ирландии, но не здесь.

Обе рассмеялись.

– Так что же в нем самое худшее? – спросила мисс Фортини.

Эйлиш немного подумала.

– Хорошо бы он был дюйма на два повыше.

– И больше ничего?

Эйлиш подумала еще.

– Ничего.