Какой-то полусумасшедший схватился за рукоятку "максима" и стал стрелять куда попало. Это предсмертная судорога. Каждый пытался сохранить свою жизнь, но увы! Труды напрасны. Умирали сотни людей за Родину. Изверг, гитлеровская мразь, посмотри на умирающих детишек, матерей, бойцов, командиров. Они не просят пощады, не становятся на колени перед бандитами, издевавшимися над мирными людьми. Гордо умирают за свою любимую священную Родину… Но трудности в борьбе за Родину выявили и лицо шатких, неустойчивых предателей, не наших людей, но в нашей форме. Дрожа за свою жизнь, забыв общее дело, свою клятву, они уходили в плен. Таких нужно стрелять".[181]

Описание жуткое, кое-кто может посчитать это выдумкой, этакой "страшилкой", но это было… Единственно, что я предполагаю, это "сгущение красок" в литературном плане.

Понятно, что во время газовой атаки автор не все видел, записал он все это позже, что-то ему рассказывали и его товарищи. И все же к дневнику, как и к любому документу (тем более к личному), надо относиться критически. Автор пишет о женщинах и детишках, которых он спасал вместе с Колей. Это был Филиппов Н. Д., и он остался жив. Николай Дмитриевич мне рассказывал, что у его друга Володи Костенко в Керчи появилась близкая женщина Александра Клинкова, которая проживала на ул. Азовская, 39. Она с грудным ребенком осталась в каменоломнях и попала под газовую атаку. Вот ее с ребенком и спас Филиппов вместе с автором дневника. В своем письме к родителям Костенко в Ставрополе (конец 1944 г.) она упоминала всех трех друзей и еще писала: "Через 2 месяца, а может быть и больше, после моего выхода из каменоломен я видела одного пленного, который мне сообщил, что Володя и Саша живы, но выходить не хотят, говорят, что умрем, но знаем, что за Родину, но к немцу, врагу нашему, в плен не пойдем… И вот уже два года я не имею о них никаких известий. В г. Ворошиловске (ныне Ставрополь) по ул. "Переезд Фрунзе" в доме 14 живет Филиппов Николай, если он вернулся домой, то он расскажет о Володе".

Филиппов Н. Д. после войны, пройдя немецкий плен, вернулся в Ставрополь и женился на сестре своего друга Володи Костенко.

Из приведенного отрывка дневника о женщинах и детях в 1943–1944 гг. был сделал вывод, что в Аджимушкайских каменоломнях фашистами были уничтожены газами тысячи мирных жителей, хотя этого в действительности не было. Вывод попал в прессу, в некоторую историческую литературу. Это мнение до сих пор иногда проявляется в трудах некоторых некомпетентных историков и особенно у журналистов.

Первая газовая атака была осуществлена днем 25 мая (запись Трофименко А. И.). К этому времени, как я уже писал, местные жители вышли из каменоломен и разошлись по своим домам, если их жилища остались целы после ожесточенных боев. Мнение о больших жертвах среди гражданского населения от применения газа решительно опровергают сами жители Керчи и Аджимушкая, которые тогда вышли из каменоломен. Некоторые из них до сих пор живы.

Командование Центральных Аджимушкайских каменоломен приняло меры, чтобы сообщить советскому командованию о применении гитлеровцами химических отравляющих веществ. Начальник радиостанции каменоломен старший лейтенант Казначеев Ф. Ф. в своих воспоминаниях писал: "В момент первой газовой атаки на рацию прибыл начальник обороны полковник Ягунов и старший батальонный комиссар Парахин с большой группой командиров. Ягунов вручил мне радиограмму, приказал сейчас же передать в эфир следующее: "Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны города Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но в плен не сдаемся!" Эту радиограмму я передал трижды микрофоном, трижды повторил также телеграфным ключом Морзе".[182]

После нескольких часов газовой атаки гитлеровцы сделали перерыв. Воспользовавшись этим, командование подземного гарнизона организовало строительство газоубежищ. Для этого защитники использовали камень-ракушечник из которых сооружали стены. Зазоры между камнями затыкали тряпками, бумагой, замазывали грязью. Во время газовых атак большинство личного состава находилось в этих убежищах, и они надежно защищали людей от газа. Поэтому последующие газовые атаки, которые продолжались в течение нескольких недель, уже не имели эффекта. Газ, естественно, осложнял жизнь и борьбу подземного гарнизона, но потери среди личного состава были уже незначительные. Кроме того, концентрация отравляющих веществ в каменоломнях не везде была одинаковой. В Малых каменоломнях ядовитый дым эффекта вообще не имел. Он туда шел плохо, вероятно, из-за того, что эти каменоломни глубже и в них было плохое движение воздуха.

Но для гарнизона Центральных каменоломен последствия первой газовой атаки были катастрофическими. В дневнике Трофименко А. И. сообщается, что в подземных штольнях только на территории одного батальона было подобрано и похоронено 824 человека.[183]Не меньше погибших, очевидно, оказалось и на поверхности земли. Интересно свидетельство врача 170-го полевого подвижного госпиталя Зеленина Николая Ивановича, который сообщил в своей объяснительной записке (писал он ее в конце декабря 1956 г., в г. Виноградове Закарпатской области Украины, где работал преподавателем медицинского училища) следующее: "…Немцы стали забрасывать шахты шашками, доведя концентрацию до такой степени, что противогазы не выдерживали. 25 мая, не знаю какими судьбами, я очутился на поверхности раздетый, с опухшим лицом, руками и шеей, с рачьими глазами. Я издавал пищащие звуки при вдохе и выдохе. Позже я узнал, что мертвых немцы сваливали в братскую могилу, там и были позже найдены мои документы, которые были пересланы в санитарное управление Вооруженных сил СССР. Людей, подающих признаки жизни, гитлеровцы брали в плен. На руках пленных я был перенесен в с. Марфовка в госпиталь для русских военнопленных, где, будучи в тяжелом состоянии, меня заставили работать в качестве врача".[184]

О применении химических отравляющих веществ в борьбе с советскими воинами под Керчью говорят и немецкие источники. Из "Военного дневника" Ф. Гальдера известно, что представитель гитлеровской ставки генерал химических войск Окснер 13 июня 1942 г. докладывал о своей поездке в Крым и об участии в боях за Керчь химических подразделений.[185]Надо полагать, что Окснер являлся если не инициатором, то первой фигурой в деле технического исполнения чудовищного преступления против аджимушкайского подземного гарнизона.

Газовая атака была непосредственно организована специальной командой СС, прибывшей из Берлина, при участии 88-го саперного батальона под командованием капитана Г. Фрейлиха. По рассказам участников обороны и по документам, отравляющие вещества представляли удушливый дым с запахом хлора, а также со специфическим запахом, от которого во рту оставалось чувство сладости. Под землю фашисты забрасывали специальные гранаты и шашки, от действия которых шел ядовитый дым. Кроме того, дым накачивался в каменоломни компрессорами через шланги и трубы и из специальных баллонов. Важные свидетельства сообщил на севастопольском процессе в октябре 1947 г. санитар Ранкель М. Г. из немецкого 88-го саперного батальона: "О том, что солдаты нашего батальона применяли гранаты с газами для удушения людей, я слышал… К нам на склад привезли ящики с гранатами, которые хранились у нас, и часовой к ним никого не допускал, ибо это считалось секретным оружием. Унтер-офицер Бонфик показал мне одну гранату. Она была похожа на обыкновенную немецкую гранату, но корпус ее был немного больше. Бонфик сказал, что она начинена химическими отравляющими веществами. В конце июля 1942 г. в амбулаторию нашего батальона привезли два трупа. Врач батальона Пиркгауэр рассказывал нам, санитарам рот, что эти люди умерли от отравления газом. Газ вводился в шахты с помощью забрасывания туда гранат, они взрывались и образовывали газовую дымовую завесу. Действие газов имело смертельное действие в том случае, если не было притока свежего воздуха".